физиономию, какую сумел, — там готовят нечто особое?
— Нет… — растерялась она, смотреть на совет под этим углом ей не приходило в голову, — Жогрос просто заботится, чтоб меня не обманули.
И у него это замечательно выходит, просто язык чесался съязвить, и снова я сдержался. Похоже, скоро я пойму тайный смысл закона о двадцатилетней практике, выдержку тут действительно очень удобно тренировать.
— Но тут вас не обманут, — с превосходством объявил я, — по той простой причине, что я вас приглашаю. Мне очень нахвалили кухню этого заведения и мы имеем отличный повод проверить это утверждение.
Бедная госпожа Эрника! Она так растерялась, что я ее даже пожалел. Так хорошо знакомое мне чувство нищеты, когда покупаешь не то, чего хочется, а то, на что хватает монеток, просто читалось в ее глазах. И возможность пообедать бесплатно, сэкономив тем самым несколько медяков, возобладала над рабской покорностью приказам неведомого мне, но уже почему- то неприятного жениха.
Хозяин заведения, сухощавый и опрятный мужчина неопределенных лет, выскочивший на крыльцо и наблюдавший за нашими переговорами, ринулся навстречу, распахнул дверцу кареты и засиял, обнаружив, что клиентов несколько больше, чем он мог надеяться.
Мое чутье не подвело, еда оказалась свежей и вкусной, особенно хорош был свежеиспеченный душистый хлеб и летний овощной суп со свининой и сметаной. Да и жареные ребрышки были на высоте, Ганик вылезал из- за стола разомлевший и подобревший. Зато Мэлин посматривала на меня искоса, особенно после того, как оказалось, что местные служанки и подавальщицы подвержены странному эффекту, замеченному мною утром.
Самые пышные пирожки пододвигались ко мне, самые сочные и румяные ребрышки оказывались в моей тарелке. Нет, я вовсе не против, я, несомненно личность неординарная и все это заслужил, особенно за свои же деньги. Но зачем так прижиматься при этом к моему плечу загорелым декольте и сопеть в ухо?!
— Дядя, — когда мы, наконец, вышли из- за стола, — кротко позвала ведьмочка, — можно тебя на минутку?
— Конечно, — благодушно кивнул я, отходя вслед за ней к стоящей в тени дерева скамейке и ставя щит неслышимости, — что ты хотела сказать?
— А нас не слышат?
— Щит поставил. Говори быстрей, кучер уже лошадей впряг.
— Ты не замечаешь, как на тебя сегодня реагируют девушки?
— Мэлин! А вот это, между прочим, мое личное дело! Неужели я такой неказистый, что на меня и взглянуть никому не интересно?! — я конечно и сам не рад, но ей об этом знать не нужно.
— А тебе не кажется, что раньше все подряд так не смотрели?! — Рассерженной змеей зашипела девчонка, — тебе в голову не приходило, что это как- то связано с проклятьем? У всех оборотней природное обаяние, и не действует оно только на своих.
— Но вот госпожа Эрника чистокровный человек, а на меня никак не реагирует, — еще спорил я, но уже понимал, что снова что- то упустил.
— А вот это как раз и подозрительно, — мрачно буркнула ведьмочка и вдруг заулыбалась во весь рот, — снимай щит, сюда идут.
И направилась в сторону кареты с видом шалопая, уговорившего гувернера отпустить его на речку.
А я потопал к своей лошади, обдумывая ее слова и прикидывая, что можно сделать, чтоб проверить справедливость этих утверждений.
На выезде из деревни нам неожиданно повезло, несколько путешественников, останавливавшихся на обед в этом же месте, решили ехать дальше одновременно с нами, и мы как- то очень попросту влились в этот импровизированный обоз.
Я предпочитал думать, что в них говорило чувство самосохранения, или свойственной людям стадности и мое внезапно усилившееся обаяние не имело к этому никакого отношения. Но приветливые улыбки строгих мужей и кокетливые взгляды дам всех возрастов говорили об обратном, расстроив меня до такой степени, что пришлось снова прибегнуть к заклинанию невозмутимости.
И вовсе не потому, что мне так уж неприятно такое внимание, отнюдь! Кому же это может быть не приятно?! Но только не в тот момент, когда я всеми путями пытаюсь слиться с толпой, стать незаметным и надежно спрятать свою воспитанницу.
Потому- то я выбрал себе самое невыгодное и самое недосягаемое место в обозе, скакал на несколько десятков шагов впереди, важно сообщив самому старшему из спутников, что подам сигнал, если замечу что- то подозрительное. И что интереснее всего, он поверил мне без единого вопроса, хотя мантию я по- прежнему вез в седельной сумке, и выдавал себя за небогатого судовладельца.
Мы ехали дружной компанией до позднего вечера, останавливаясь на привалы в выбранных мной местах, и в городке под странным названием «Синий камень» тоже не сговариваясь, выбрали одну гостиницу. Совершенно предсказуемо она оказалась далеко не той, какую рекомендовал госпоже Эрнике ее заботливый жених.
Но бедная девушка даже не попыталась спорить против очевидного, хотя ее тихая камеристка и шипела ей что- то с кислой рожицей. Госпожа Эрника отвечала ей тихо и терпеливо, даже не догадываясь какой испытала бы шок, ощутив так же отчетливо, как чувствовал я, истинные чувства преданной компаньонки. Еле сдерживаемое раздражение, яростную злобу и почти откровенное презрение… бр- рр, не приведи мне святая пентаграмма, таких друзей.
Придется разбираться, осознал я, едва на меня хлынула эта грязь, и уныло вздыхая, направился в доставшуюся нам комнату. Вполне можно было не требовать у хозяина тюфяк для оруженосца моего племянника. Ганику не придется на нем спать, раз моя постель все равно останется свободной.
Разумеется, я не собираюсь закрутить романчик с кем- нибудь из спутниц, я намерен провернуть этот фокус с одной из служанок. У них обычно комнатки расположены на чердаке, и черные лестницы так удачно выходят в коридоры для постояльцев в очень укромных уголках. Да и знают они все выходы, не придется потом ничего объяснять.
Подружка мне нашлась быстро, одна из тех бойких девиц, что работают при гостиницах и трактирах вовсе не за одно жалованье, и договорились мы с полуслова. Оставалось только исполнить задуманное.
— Куда ты собрался? — Мрачно осведомилась сидящая на своей кровати Мэлин, когда после ужина мы вернулись в свою комнату, и я начал снаряжаться для предстоящей операции.
Разумеется, она поняла, что иду я не к горничной, темная рубахи и штаны, мягкие домашние туфли и пояс с кинжалом под легкий, длинный жилет не самая распространенная одежда для свиданий. Но объяснять воспитаннице подробности своих планов я был вовсе не намерен.
— С чего ты взяла, что имеешь право задавать мне такие вопросы? — Холодно отозвался я из- за ширмы, быстро переоблачаясь в выбранную одежду.
— Ты же мой воспитатель, — ехидно напомнила она, — вот и должен показывать мне пример.
— Сейчас покажу, — так же ехидно отозвался я, выходя на середину комнаты, — ложись и укрывайся одеялом.
— Если ты так сделаешь, — зло предупредила она, — я не буду тобой разговаривать. Никогда.
— Возможно, это было бы самым лучшим вариантом, — задумался я на миг, — но сегодня я добрый. Будем считать, что ты меня уговорила. Но за это я наложу защитный круг, чтоб вам не вздумалось за мной следить.
Слушать, что там она бурчит, я не стал, просто выполнил свое обещание и закрыл за собой дверь.
Теперь сюда без моего разрешения не войдет ни воришка, ни бандит, ни обычная горничная. Нечего им тут сейчас делать.
А на себя я набросил отвод глаз и поплелся в комнатку к своей прелестнице, прикидывая, как бы поаккуратнее с ней разделаться. Ну, разумеется, не физически… а ментально. Внушить, потом усыпить, или
