19
Из кармана серой кофточки, из под куклы, звенит и вибрирует телефон. Из-под юбки «австралийки», у нее ведь нет ног, одна лишь юбка. Девочка вздрагивает от неожиданности и, на мгновение, еще крепче прижимается ко мне, но после отстраняется и, резким движением, будто с отвращением, выкладывает куклу на стол. Вторая кукла остается лежать в кармане. Телефон продолжает звенеть в кармане. Она смотрит мне в глаза: ее зрачки налиты красным страхом, кожу стягивает холод, а к горлу подступает омерзение. Телефон вибрирует. Девочка постепенно складывает руки внизу живота. Этот защитный жест говорит о том, что она винит меня в своем взрослении. Еще секунду назад ей нравилось кино и кукла была всего лишь игрушкой, а сейчас она находит нечто удивительное в глухих толчках внутри своего кармана. Телефон звенит. Волей угнетающего и необратимого случая, эти толчки девочка всегда будет ассоциировать со мной. Телефон вибрирует. Ее тело начинает мякнуть, к щекам подступает кровь, веки закрываются, она уходит в себя… телефон звенит… толчок за толчком… страх смешивается с наслаждением…
Я больше не выдерживаю и с моих уст срывается крик: «Возьми трубку!» Девочка подпрыгивает на месте, растерянно глядит по сторонам и достает телефон из кармана. Звон замолкает.
- Нам нужно идти! Эдван зовет, ему надоели игры, — ее голос хрипит, она морщит лоб, как взрослые в тяжких раздумьях.
Она открывает дверь, за столом в глубине зала, я беру «австралийку» с собой и чешу за малой.
Теперь адвокат — мой Друг. Он не обременяет, а спасает. И живет поблизости… «дружба» — наивысшая форма практичности: ни соплей, ни жалости, никаких неудобств и нежелательных обстоятельств. Я дружу с огоньками: покер с красным, шахматы с синим. Я дружу с адвокатом-соседом: он от чая не отказывается и пользу приносит. Друг же детства выживает и помощи просит, а еще и любовь хоронит… иногда, «дружба» — это безразличие, когда она не практична. Куклы — практичны. Любовницы — практичны, если не влюбляться и детей не кормить. Дети — практичны, если не знают дорогу к твоей двери. Искусство — практично, если не трогает. Не хватает этому миру «практичности»! Но в «Мире прозы» все поправимо, мой читатель.
Исполняют Nine inch nails — Even deeper1. Мы с Соседом играем в шахматы одной рукой и в покер другой. Его левый глаз — синий, а правый — красный. Я в эпицентре релаксации. Весьма практичный друг — мне покидать стены Белой комнаты не нужно, ведь Клем их не покидает… нас бог уединения съел целиком. Фира не практична — это хаос. Белая комната практична — это праздность.
Снаружи лютый мороз царапает окно и время застывает в белом цвете. Вселенная ушла в зимнюю спячку, ботанический сад укутался в снежное покрывало. Огоньки от сигнализаций отражаются в земле: весь двор усеян красно- синей мозаикой. Синоптики нарекают эту зиму «сильнейшей за прошедшие 100 лет».
- Поставь фигуру на место, — Сосед говорит, — ты этой рукой в карты играешь.
- Верно, — я говорю. — Клем, подавай обед! Нужно задействовать рты!
Брат не появляется после того случая, Друг — выживает, Отец — умирает: моя история существует параллельно мне, я существую в другом мире, в то время, как мое прошлое доживает с ними свое. Я огораживаюсь белым цветом, обедами и Соседом, поскольку дружба с живыми близкими людьми весьма и весьма не практична. Это — «Мир отстранения».
В этом мире я пробыл слишком долго, чтобы отличать стук в двери от стука по сковороде, шум ванны от шума бутылки, цвет стен от цвета неба… шли месяцы и никто не справлялся обо мне… это очень практично, если никто не справляется!
