изъяснялась на таком высокопарном языке римских аристократов, что я
невольно подумал, уж не пытается ли она заморочить мне голову своей
высокой культурой и положением в обществе, чтобы я не обратил внимания на
то, что платье на ней - рваное и грязное.
- Я смотрю, у вас золотые часы, - сказала она. - У меня такие же -
золотые. Вот видите, у нас уже есть кое-что общее.
Служанка повернулась к ней и сказала:
- Чего несете, чертова дура!
- Но ведь это же правда. И у джентльмена и у меня - золотые часы, -
возразила старушка. - На этой почве между нами может возникнуть симпатия.
- Ух, до чего надоела, - сказала служанка. - Гореть вам - не сгореть.
- Спасибо тебе, спасибо, свет очей моих, сокровище мое, - произнесла
старушка и направилась к двери в дом.
А служанка, уперев руки в бока, заорала ей вслед:
- Ведьма! Жаба! Свинья!
- Спасибо тебе, спасибо, премного тебе благодарна, - сказала старушка и
вошла в дверь.
Вечером в кафе я решил расспросить про синьорину и ее служанку, и
официант оказался весьма осведомлен. Синьорина, сказал он, происходит из
благородной римской семьи, откуда она была изгнана из-за романа с
человеком не ее круга. Она уже пятьдесят лет живет затворницей в
Монтральдо. Ассунту привезли сюда из Рима, чтобы она обслуживала синьорину
- была ей donna di servizio. Но теперь все ее услуги сводятся к тому, что
она ходит в поселок и приносит пожилой даме немного хлеба и вина. Ассунта
обобрала ее до нитки - вытащила из ее комнаты даже кровать - и держит
старушку на вилле как пленницу. Оба заведения в поселке - и "Гранд-отель"
и "Националь") - были вполне комфортабельные и удобные. Почему же я не
переехал туда, а продолжал оставаться в этой развалюхе?
Я остался из-за вида, а также потому, что старая дама и чокнутая
служанка возбудили мое любопытство. Ссориться они начинали с самого утра.
Ассунта грубила и поносила хозяйку. Синьорина отвечала ей с изысканным
сарказмом. Впечатление это производило удручающее. Мне захотелось
выяснить, в самом ли деле старушку держат как пленницу, и, увидев ее около
полудня одну во дворе, я спросил, не хочет ли она проехаться со мной в
Тамбуру, ближайший поселок на побережье. Она ответила на своем изысканном
римском диалекте, что была бы в восторге разделить мое общество. Ей
хочется починить часы - те самые, золотые. Часы эти очень ценные и
красивые, и она может доверить их только одному человеку. А он живет в
Тамбуре. Пока мы говорили, подошла Ассунта.
- Зачем это вам понадобилось ехать в Тамбуру? - спросила она старушку.
- Я хочу починить мой золотые часы, - ответила та.
- Никаких золотых часов у вас нет, - заявила Ассунта.
- А ведь это правда, - сказала старушка. - У меня больше нет золотых
часов, хотя были. У меня были золотые часы и золотой карандашик.
- Так зачем же ехать в Тамбуру: раз у вас нет часов, значит, нечего и
чинить, - сказала Ассунта.
- Ты права, свет моих очей, мое сокровище, - сказала старушка и вошла в
дом.
