в моем поступке нет ничего из ряда вон выходящего. Но не намного легче и
лишь очень ненадолго. А потом опять стало ясно, что я - самый обыкновенный
вор и обманщик и совершил нечто до крайности предосудительное, идущее
вразрез с догматами любой религии. Я Украл и, более того, тайком проник в
дом своего друга, тем нарушив все неписаные законы, на которых зиждется
общество. Совесть, подобная жесткому клюву хищной птицы, до того затерзала
мою душу, что у меня стал дергаться левый глаз и я опять почувствовал себя
на грани нервного срыва. В городе я первым делом отправился в банк. Выходя
из банка, я чуть не угодил под такси. Я испугался - не потому, что мог
быть убит или искалечен, а от мысли, что у меня в кармане найдут бумажник
Карла Уорбертона. Улучив момент, когда никто как будто на меня не смотрел,
я обтер бумажник о брюки (чтобы стереть отпечатки пальцев) и бросил его в
урну.
Решив подкрепиться чашкой кофе, я вошел в ресторан и сел за столик
напротив какого-то незнакомца. Использованные бумажные салфетки и стаканы
с остатками воды еще не были убраны, и перед моим визави лежали чаевые,
тридцать пять центов, оставленные предыдущим клиентом. Я стал читать меню,
но уголком глаза заметил, как незнакомец взял эти тридцать пять центов и
опустил в карман. Какой мошенник! Я встал и вышел из ресторана.
Я вошел в свою каморку, повесил пальто и шляпу, сел за стол, выпростал
манжеты и со вздохом вперил взор в пространство, словно мне предстоял
рабочий день, полный риска и важных решений. Света я не зажигал. Скоро
отворилась дверь в контору рядом, и я услышал, как мой сосед крякнул,
откашлялся, чиркнул спичкой и взялся за работу.
Перегородки в этом помещении тонкие - матовое стекло и фанера, -
слышимость стопроцентная. Я вытащил из кармана сигарету так же осторожно,
как действовал в доме Уорбертонов, и спичку зажег, только когда под окнами
загрохотал грузовик. И стал с азартом подслушивать. Мой сосед пытался
продать по телефону урановые акции. Подход у него был такой: сперва он был
любезен, потом ехидничал ("Что это с вами, мистер Х., неужели вам не
хочется заработать?"), потом издевался ("Простите, что побеспокоил вас,
мистер Х. Я-то думал, что для такого выгодного дела у вас найдется
шестьдесят пять долларов"). Он обзвонил двенадцать человек - ни один не
клюнул. Я сидел тихо, как мышь. Потом он стал звонить в справочную
Айдлуайлда, узнавать, когда прибывают самолеты из Европы. Лондонский шел
по расписанию. Рим и Париж запаздывали. Потом ответил кому-то: "Нет, он
еще не пришел, у него темно". Сердце у меня заколотилось. Потом телефон
зазвонил у меня, я насчитал двенадцать звонков. "Уверен, уверен, - сказал
мой сосед. - У него там звонит телефон, а он не подходит... Да с кем ему
было проспать, небось бегает высунув язык, ищет работу... Пробуйте,
пробуйте, мне туда ходить некогда. Попробуйте еще...
семь-восемь-три-пять-семь-семь".
Когда он дал отбой, я подошел к двери, открыл и закрыл ее, погремел
крючками на вешалке, просвистал какой-то мотивчик, плюхнулся на стул и
набрал первый номер, какой пришел мне в голову. Телефон был моего старого
приятеля Берта Хау, он узнал мой голос и с места закричал:
- Хэйки, я тебя везде ищу, а ты скрылся неведомо куда, как тать в ночи.
- Да, - сказал я.
- Как тать в ночи, - повторил Хау. - Был и нет. Я-то хотел с тобой
