зажег одну из них, и тут же увидел, как свеча в правом канделябре одного из зеркал замерцала и потухла. Почти немедленно другая последовала ее примеру. Ошибиться было невозможно. Пламя исчезло, как будто фитиль сдавили пальцами – он не дотлевал постепенно, не курился дымком, а сразу почернел. Пока я растерянно глядел на них, погасла свеча в ногах кровати, и тени словно приблизились ко мне еще на шаг.
– Так дело не пойдет! – сказал я, и тут одна за другой погасли свечи на каминной полке.
– Что происходит? – воскликнул я непривычно высоким, срывающимся голосом. Тем временем потухла свеча на комоде и та, которую я только что зажег в алькове.
– Перестаньте! – сказал я. – Эти свечи мне нужны! – До сих пор, болтая с нервной, почти истерической шутливостью, я успевал зажигать свечи по мере того, как они гасли. Но вот разом пропали четыре огня в четырех углах комнаты, я поспешно чиркнул новой спичкой и замер, не зная, куда кинуться.
Пока я стоял в нерешительности, невидимая рука, казалось, унесла прочь две свечи со стола. С криком ужаса я ринулся в альков, затем в угол, потом к окну и зажег три свечи, – но тут опять погасли две, стоящие на камине. Тогда я понял, что есть более разумный путь, бросил спичечный коробок на обитую железом шкатулку для бумаг и схватил подсвечник. Теперь я мог не тратить времени на возню со спичками; но светильники продолжали гаснуть. Наводящая ужас тень сражалась с огнем и подползала ко мне то справа, то слева. Это было похоже на рваные штормовые облака, уносящие звезды. Стоило мне зажечь свечу, как через минуту она гасла. Я почти обезумел от страха перед надвигающейся тьмой, утратил всякое самообладание и, задыхающийся, взъерошенный, метался от свечи к свече в бесполезной борьбе с неумолимо наступающим врагом. Налетев на угол стола, я опрокинул стул, споткнулся и упал, цепляясь за скатерть. Подсвечник откатился в сторону. Поднявшись, я взял свечу со стола, но от моего резкого движения она погасла, а следом за нею – другие две, последние, которые еще оставались гореть.
Но в комнате все-таки был свет – красный свет, отгоняющий от меня тени. Огонь! Конечно, я мог зажечь свечу от поленьев в очаге!
Я повернулся туда, где пламя плясало среди раскаленных углей и бросало алые отблески на мебель, шагнул к решетке камина… И сейчас же пламя потускнело и пропало, жар исчез, мои мысли спутались и оборвались. Когда я подносил свечу к поленьям, душная тьма плотно окутала меня, точно кто-то зажал мне глаза ладонью, отнимая зрение и помрачая рассудок. Я выронил свечу, взмахнул руками, чтобы оттолкнуть давящую тьму, и громко закричал – раз, другой, третий. Кажется, я с трудом держался на ногах. Помню, что я внезапно подумал о залитом лунным светом коридоре и, наклонив голову, закрыв руками лицо, кинулся к выходу. Но я забыл, где находится дверь, и сильно ударился об угол кровати. Я отшатнулся, повернул назад и снова ударился о какой-то массивный предмет. Мне смутно вспоминается, что в темноте я получил еще несколько ушибов, отчаянно боролся и звал на помощь, мечась из стороны в сторону. Потом, после сокрушительного удара по голове, я испытал ужасное чувство падения, длившееся целую вечность, из последних сил пытался найти опору – и больше я ничего не помню.
Когда я открыл глаза, было уже светло. Моя голова была туго забинтована. Человек с высохшей рукой заглядывал мне в лицо. Я озирался кругом в надежде понять, что случилось и где я нахожусь, – но безуспешно.
Повернувшись, я увидел в углу старуху, которая по каплям отмеряла какое-то лекарство из маленькой синей склянки в стакан. Я спросил:
– Где я? Мне кажется, я уже видел вас, но не могу припомнить.
Они рассказали мне всё, и я слушал историю о красной комнате,
