хочешь сказать?
– Ну, не такой, какой ты есть, – с усмешкой, противоречащей его словам, ответил тот. – Я думаю, в этом случае она порвала бы с тобой.
– Поговорим о чем-нибудь другом, – предложил Бенсон. – Твоим шуткам часто недостает вкуса.
Уилфред Карр поднялся, взял с подставки бильярдный кий и, нагнувшись над столом, стал отрабатывать свои излюбленные удары.
– Единственная другая тема, которая занимает меня сейчас, – сказал он, огибая стол, – это мои финансовые дела.
– Поговорим о чем-нибудь другом, – повторил Бенсон, не скрывая досады.
– И эти две вещи связаны между собой, – закончил Карр. Бросив кий, он присел на край стола и вопросительно глянул на кузена.
Наступило долгое молчание. Бенсон выбросил в окно окурок сигары и откинулся назад, прикрыв глаза.
– Ты следуешь за ходом моей мысли? – осведомился Уилфред.
Бенсон открыл глаза и кивнул на окно.
– Хочешь последовать за моей сигарой? – властно спросил он.
– Я предпочел бы уйти обычным путем. Это в твоих же интересах, – ничуть не смутившись, ответил Карр. – Если я покину дом через окно, начнутся расспросы, – а ты ведь знаешь, как я люблю поболтать.
– Можешь болтать, пока не охрипнешь, мне все равно.
– Я влип, – медленно произнес Карр, – окончательно влип. Если через две недели, начиная с этого дня, я не раздобуду где-нибудь полторы тысячи фунтов, меня ждет бесплатная квартира с полным пансионом.
– Для тебя что-нибудь изменится от этого? – спросил Бенсон.
– Качество обслуживания, – резко ответил другой. – И адрес. Серьезно, Джем, ты дашь мне пятнадцать сотен?
– Нет.
Карр побледнел.
– Даже чтобы спасти меня от полного краха? – хрипло спросил он.
– Я уже устал тебя выручать, – повернувшись к нему, сказал Бенсон, – и все без толку. Раз ты снова запутался в долгах, выпутывайся сам. Ты слишком любишь ставить на векселях свои автографы.
– Да, это было глупо, – протянул Карр. – Больше я не стану так делать. Кстати, у меня есть автографы, которые можно продать. Не смейся. Они не мои.
– Чьи же они? – спросил Бенсон.
– Твои.
Бенсон встал и направился к нему.
– Что это? – тихо спросил он. – Шантаж?
– Называй как хочешь, – ответил Карр. – У меня есть несколько писем на продажу, цена – пятнадцать сотен. И я знаю человека, который купит их за эту цену только для того, чтобы отнять у тебя Оливию. Но я решил сначала предложить их тебе.
– Если у тебя оказались мои письма, надеюсь, ты их вернешь, – с расстановкой произнес Бенсон.
– Они принадлежат мне, – невозмутимо ответил Карр. – Я получил их от той леди, которой они адресованы. Должен заметить, твоим письмам тоже недостает вкуса…
Внезапно Бенсон ринулся к нему и, схватив его за ворот сюртука, прижал к столу.
– Отдай их мне, – выдохнул он прямо в лицо Карру.
– Они не здесь, – вырываясь, сказал Карр. – Я не такой дурак. Пусти меня, или я повышу цену.
Бенсон рывком поднял Уилфреда – должно быть, намереваясь разбить ему голову о стол. Но вдруг его хватка ослабла: на пороге стояла удивленная служанка, которая принесла почту. Карр поспешно сел.
– Вот как это произошло, – сказал Бенсон, чтобы успокоить девушку, когда брал у нее письма.
– В таком случае я не удивляюсь, что пострадавший потребовал компенсации, – вежливо заметил Карр.
– Ты отдашь мне их? – настойчиво спросил Бенсон, когда служанка ушла.
– За ту сумму, которую я упомянул, да, – сказал Карр. – И не распускай руки, иначе заплатишь вдвое больше. Это так же верно, как то, что я жив. Я тебя оставлю на время, чтобы ты все обдумал.
Он взял из коробки сигару, тщательно раскурил ее и вышел из комнаты.
Бенсон подождал, пока дверь за ним не закрылась, а потом сел у окна в безмолвном приступе ярости. Воздух был свеж и чист, из парка доносилось благоухание скошенной травы. Вскоре к нему добавился запах сигары, и, выглянув наружу, Бенсон увидел, как его двоюродный брат неторопливо уходит прочь. Он встал и шагнул к дверям, но, очевидно передумав, вернулся к окну, чтобы снова увидеть силуэт Уилфреда, медленно исчезающий в лунном свете. Затем Бенсон поднялся и надолго покинул комнату.
Бильярдная все еще была пуста, когда миссис Бенсон зашла пожелать ему доброй ночи. Она обогнула стол и помедлила у окна, размышляя о чем-то. Наконец снаружи показался ее сын, быстро идущий к дому.
Он поднял глаза к окну.
– Доброй ночи, – сказала она.
–
