Конфедерации ирокезов, чьи представители прибыли к Уильяму на встречу в его
поместье. По всем меркам, переговоры начались хорошо, но, как это иногда бывает, кто-
то что-то не так сказал, и дело приняло опасный оборот.
- Пожалуйста, братья, — просил Уильям, — я верю, что мы сможем всё уладить.
Но ирокезы не слушали. Земля принадлежит им, твердили они. Они не слышали
довода Уильяма, что если земля перейдет к тамплиерам, то мы сохраним ее от притязаний
любой из сторон, которая окажется победителем в предстоящем конфликте. Среди
представителей индейской конфедерации возникли разногласия. В них вселилось
сомнение. Некоторые считали, что они никогда не смогут противостоять могуществу
Британской или колониальной армий самостоятельно. Другие подозревали, что
заключение сделки с Уильямом — не лучшее решение. Они забыли, как тамплиеры
двадцать лет назад освободили их людей из рабства Сайласа; вместо этого они
припомнили экспедиции в лес, которые организовал Уильям в попытках найти
хранилище предтеч; припомнили раскопки, которые велись в найденной нами пещере.
Эти беззакония были еще свежи в их памяти, и это невозможно было не учитывать.
- Тише, тише, — просил Уильям. — Разве я не был всегда заступником? Разве не
старался всегда защитить вас от притеснений?
- Хотите защитить нас, дайте нам оружие. Ружья и лошадей, и мы сами защитим
себя, — возражали представители Конфедерации.
- Война — это не ответ, — настаивал Уильям.
- Мы помним, как вы передвинули границы. Даже сегодня твои люди копают
землю, не проявляя никакого уважения к тем, кто живет на ней. Речи твои сладкие, но
лживые. Мы здесь не для переговоров. Не для продажи. Мы здесь для того, чтобы сказать
тебе и твоим людям, чтобы вы уходили отсюда.
К сожалению, Уильям прибегнул к силе, чтобы добиться своего, и индеец был
застрелен, чтобы все поняли, что с ними будет, если Конфедерация не подпишет сделку.
Воины, к их чести, сказали «нет»; они отказались склониться перед угрозой,
продемонстрированной Уильямом. И получили горькое доказательство этой угрозы, когда
они стали падать от ружейных выстрелов в голову.
И тут появился этот парень. Человек Уильяма подробно описал мне его, и описание
совпало с тем, что рассказывал Бенджамин о встрече в Мартас-Винъярд, и с тем, что
Чарльз, Уильям и Джон видели в гавани Бостона. На нем было то самое ожерелье и та же
самая роба ассасина. Парень был тот же самый.
- Этот парень, что он сказал Уильяму? — спросил я у солдата, стоявшего передо
мной.
- Он сказал, что намерен прекратить махинации мастера Джонсона, остановить его,
чтобы он не требовал эти земли для тамплиеров.
- Уильям ответил?
- Конечно, он ответил, сэр, он сказал своему убийце, что тамплиеры пытались
контролировать эти земли, чтобы защитить индейцев. Он сказал этому парню, что ни
король Георг, ни колонисты не собираются защищать интересы ирокезов.
Я поднял глаза к небу.
- Не слишком убедительный аргумент на фоне расстрела индейцев.
Солдат склонил голову.
- Возможно, что и так, сэр.
3
Если бы я чуть более философски подходил к смерти Уильяма, то, наверное, я
нашел бы смягчающие обстоятельства. Уильям, хотя и был прилежным служакой и
посвященным, никогда не был слишком добродушным человеком, и оказавшись в
ситуации, которая требовала сочетания такта и силы, наломал дров. Хотя мне и больно
говорить это, но он сам устроил свою гибель, и боюсь, что я никогда не оправдывал
некомпетентности: ни в молодости, когда я считал, что я унаследовал это качество от
Реджинальда, ни тем более теперь, когда я разменял шестой десяток. Уильям проявил себя
как кровожадный болван и поплатился за это жизнью. Кроме того, проект приобретения
земли у индейцев, важный когда-то для нас, уже не был для нас приоритетом; он перестал
им быть с началом войны. Теперь нашей главной задачей было взять на себя
командование армией, а поскольку честным способом сделать это не удалось, оставалось
прибегнуть к нечестному — убить Вашингтона.
Но этот план был поставлен под удар, когда следующим ассасин застрелил Джона,
нашего офицера в Британской армии, за то, что Джон истреблял мятежников. Опять же,
хотя потеря такого ценного человека и раздражала, сорвать наш план она все-таки не
могла, если бы не письмо в кармане Джона — к сожалению, в нем были подробности
плана убийства и назывался исполнитель, Томас Хикки. Новоявленный ассасин не
замедлил отправиться в Нью-Йорк, и следующим в его списке стоял Томас.
Томас занимался там подделкой денег, помогая в сборе средств и в подготовке
убийства Вашингтона. Чарльз тоже был уже там вместе с Континентальной армией,
поэтому я незаметно явился в город и снял комнату. И не успел я приехать, как получил
известие: парень добрался до Томаса и они оба арестованы и брошены в тюрьму
Брайдуэлл.
- Больше никаких ошибок, Томас, — сказал я ему при свидании, поеживаясь от
холода и морщась от тюремной вони, гвалта и скрежета, и вдруг за решеткой соседней
клетки я увидел его: ассасина.
И признал. Глаза у него были, как у матери, и тот же упрямый подбородок, но рот
и нос — Кенуэев. Он был слепком ее и меня. Вне всяких сомнений он был мой сын.
4
- Это он, — сказал Чарльз, когда мы с ним покинули тюрьму. Я вздрогнул, но он не
обратил на это внимания: в Нью-Йорке было холодно, пар от дыхания клубился в воздухе,
и Чарльз изо всех сил старался согреться.1
- Кто «он»?
- Тот парень.
Конечно, я прекрасно понял, о чем он.
- Что за ерунду вы болтаете, Чарльз? — сердито спросил я и подышал в ладони.
- Помните, я рассказывал о мальчике, которого встретил в шестидесятом, когда
солдаты Вашингтона уничтожили индейскую деревню?
- Да, помню. Это наш ассасин, да? Из гавани Бостона. Убийца Уильяма и Джона.
Тот, что теперь в тюрьме, да?
- Похоже, что да, Хэйтем.
Я развернулся к нему.
- Да вы понимаете, что это значит, Чарльз? Мы сами создали этого ассасина. В
котором горит ненависть ко всем тамплиерам. Он ведь видел вас, когда сжигали его
деревню, верно?
- Верно, я же вам говорил…
- Думаю, что и кольцо ваше он тоже видел. И еще я думаю, что несколько недель
после встречи с вами он носил на своей коже отпечаток этого кольца. Я прав, Чарльз?
- Ваша забота об этом ребенке трогает, Хэйтем. Вы всегда были горячим
сторонником индейцев…
Слова застыли у него на губах, потому что в следующий миг я схватил его за
грудки, скомкав пелерину его плаща, и со всего маха притиснул к каменной тюремной
стене. Я высился над ним и готов был испепелить его взглядом.
- Моя забота — это Орден, — сказал я. — Это — моя единственная забота.
Поправьте меня, Чарльз, если я ошибаюсь, но ведь Орден не проповедует бессмысленное
истребление туземцев и сжигание их деревень. Это, насколько я помню, с очевидностью
1 В оригинале: I gave a start, but he didn’t notice: New York was freezing, our breath hung in clouds, and he
was far too preoccupied with keeping warm.
отсутствует в моих наставлениях. И знаете почему? Потому что такие поступки создают
— как вы там говорите? — «враждебность» у тех, кого мы могли бы привлечь на нашу
сторону. Это заставляет даже нейтральных людей принимать сторону наших врагов. Как в
итоге и вышло. Наши люди погибли и планы срываются из-за вашей выходки
шестнадцатилетней давности.
- Не моей выходки — Вашингтона…
Я отпустил его, сделал шаг назад и заложил руки за спину.
