она началась с Аристотеля и 'доросла' теперь до позитивизма) за счет 'нефилософии' (как она заявлена в книгах древних народов, где мысль невозможно отделить от пафоса, идею от образа, 'чистый разум' от 'симпатии'. (1) Эскалация рационализма долгое время создавала впечатление поступательного движения и подстрекала праздновать на этом пути победу за победой, которые, однако, с каждым днем все яснее выказывали свою трагическую сущность. И вот к сегодняшнему дню мучительная проблема бытия, стоявшая перед человеком в самом начале его триумфального шествия со светильником Разума, стала по существу лишь более рельефной и опасной. Иначе никак нельзя трактовать тот очевидный факт, что Абсурд во всевозможном его оформлении, рационализированный и дистилизированный в одних случаях, причудливо орнаментированный в других, въелся в каждую клетку нынешнего мира. Подумаем хотя бы над самым общеизвестным: стремящийся к бессмертию человек бесконечно совершенствует и умножает средства самоуничтожения…
И все-таки нельзя утверждать, что рафинизация разума явилась полной тщетой. Усовершенствованный в собственной силе, пусть даже частичной и потому иллюзорной; утвержденный в собственной стратегии, пусть даже насквозь империалистической, разум именно в результате долгого своего развития оказался способным на доблесть. Истинный подвиг рационализма, подлинная заслуга разума – это именно его признание в собственной неабсолютности и ограниченности. Сила, нажитая разумом на долгом пути, сводится к признанию в том, что зачастую он попросту бессилен. Категориально это признание имело место именно в 20 столетии, и его инициатором был Фрейд.
С другой стороны, тот факт, что процесс расщепления нерасщепляемого, разделения органически единого достиг своего предела именно сегодня, проявляется не только негативно – в упомянутом кризисе, но и позитивно: в форме противоположного процесса, имя которому синтез, единение разделенного. Один из признаков изживания страсти к разделению – внедрение страсти к единению. Нельзя назвать ни единой сферы человеческого бытия где это стремление к объединению искусственно разделенного разумом универсума не выражалось бы сегодня с той или иной наглядностью. В этой плане наша тема – бессознательное и творчество – кажется не только самой благодатной, но даже узловой.
Схема, представленная тут нами, требует именно того заголовка, который объявлен, однако, прежде, чем назвать опорные положения этой схемы, следовало бы сказать о значении заглавных терминов.
2.
Где начало того конца, которым оканчивается начало?
Кузьма Прутков.
Во-первых, что есть 'не-сознание'? Ответ на этот вопрос можно бы начать и с краткого обозрения развернутой в книгах 'Бессознательное' дискуссии, ибо она показательна для нынешнего положения дел в вопросе бессознательного. Одна часть экспертов – их уже мало – решает проблему сущности бессознательного с той 'святой простотой', с которой – как рассказывают – некая сердобольная старушка подкинула хворост в костёр, опаливший еретика Яна Гуса. Эти эксперты 'облегчают' ответ на вопрос о сущности бессознательного простым отрицанием этого феномена. В такой позиции, на мой взгляд, мало и от истины.
Другие ученые – их больше – считают, что сознательное и бессознательное суть противоположные начала психики; но одна группа утверждает, будто именно сознание обладает дворянским происхождением, а бессознательное мещанским, тогда как другая группа утверждает обратное. В этой позиции есть лишь видимость истины, и эта видимость зиждится на таких обманчивых эффектах, которые в понедельник убеждают в преимуществе сознания, а во вторник – в преимуществе бессознательного. Третья часть ученых считает, что эти два феномена не противоположны, а рядоположены, параллельны, и часто, дескать, между параллелями налаживаются перекидные мосты. Этих ученых ещё больше, ибо, как известно, ''осторожная' позиция рекрутирует самые многочисленные отряды.
Я легко предвосхищаю и протесты со стороны этих рекрутов: в наших рядах есть различные подразделения, и посему читать нас следует, дескать, внимательней. Конечно, разночтений не быть не может, но как тут не вспомнить мудрую шутку Гейне: 'Ауффенберга я не читал. Полагаю, что он напоминает Арленкура, которого я тоже не читал'. Право 'не читать' ауффенбергов и арленкуров в данном случае дает мне убеждение, что в названной позиции от истины присутствует лишь тень: тезис о перекидных мостах, о взаимосвязях сознания и бессознательного.
И наконец, есть четвертая, поздняя, иная позиция, – если и не удовлетворительно адекватная, то приближенная к истине. Она представлена простой догадкой, обещающей ей растущую популярность именно за счет примыкания к ней второй и третьей групп специалистов. Мы имеем в виду идею А. Шерозия об 'изначальной целостности психики', идею, основанную на принципе и фразеологии наступающего дня и предлагающую богатый материал для разработки системы ориентаций и категорий в области бессознательного. Исходя из 'понятия единой установки личности', А. Шерозия поддерживает идею дополняемости сознания бессознательным в рамках единой динамической структуры личности и предлагает конструировать общую теорию сознания и бессознательного психического, которая, конечно, вовсе не ограничивается экспериментальной психологией, а выходит за ее рамки, касаясь всей целостной сферы знаний о мире.
Мою мысль о содержании понятия 'не-сознание' я хотел бы начать с решительной поддержки этой позиции и с выражения уверенности в ее конечном успехе, однако интересы предлагаемой мной схемы, а также исповедуемые мной метапринципы 'позволяют' мне 'еще более' категорически отнестись к вопросу. Я исхожу из принципа абсолютной и всеобязывающей единости мироздания, и эта единость – не просто цельность составляющих элементов, ибо существование составляющих элементов – лишь фикция разума. Поэтому единость мира сводится не столько к цельности, сколько к единственности его бытия. Мир – больше, чем целое, ибо целое состоит из частей. Мир – то единое и единственное, что не выносит препарирующего скальпеля рассудка. Вот почему вместо используемого Шерозия образа биномной системы отношений сознания и бессознательного, этих, по его словам, 'взаимоисключающих и взаимокомпенсирующих образований психики', мне в моих целях выгоднее представить себе образ 'более категорический'. Хотя Шерозия недвусмысленно заявляет о взаимодополняемости этих образований, говоря об их ''нерасчленимости', он считает целесообразным расценивать эти начала как два отдельных феномена, и на это в его метатеории указывает, например, принцип ''ведущей роли сознания'.
Я представляю себе единство сознания в бессознательного не в категориях их взаимоотношений, но в образе сплошной линии, где освещен лишь небольшой отрезок, именуемый сознанием. Нашему видению доступен только этот отрезок, ибо глаз обладает лишь какой-то определенной разрешающей способностью зрения. Все, что находится 'до' и 'после' этого освещенного участка, – не пока, а принципиально неразглядываемо.
Когда я говорим о неосвещенности этой 'до-и-после территории', я имею в виду её неосвещенность для нашего глаза, но не её затемненность по сравнению с освещенным. Она может представлять собой не абсолютную тьму, но абсолютный свет, в котором, как известно, глазу видно столько же – ничто. Эта 'до-и- после-территория', будучи принципиально непроглядываемой для нашего глаза, этого 'головного' (в прямом этимологическом смысле этого термина) инструмента и 'провокатора' строжайшего рационализма, подлежит лишь, так сказать, сверхсенсорному схватыванию, схватыванию посредством того, что называют интуицией, симпатией или пафосом. Мы 'знаем' лишь название освещенного участка – сознание, а потому 'до-и-после- территорию' именуем не бессознательным, а не-сознанием. Бессознательное – негативная, по сути своей исключающая и, стало быть, неадекватная категория; 'бессознательное' указывает на то, что речь идет о чем-то таком, что лишено основополагающего момента сознательного. Однако принцип истинной единости не допускает наличия чего-то главного и чего-то подчиненного, тогда как в термине 'не-сознательное' нет никакого намека на ущербность 'до-и-после-территории', ущербность, обусловленную, дескать, отсутствием сознательного. Это просто не-сознание.
