Товарищи проводили его сочувствующим взглядом. Они-то успевали отдыхать, а командир не спал с того момента, когда они в первый раз отправились на свидание к Полю. То есть более трех суток. Не то чтобы смертельно, но когда прекращается действие стимуляторов, усталость накатывается очень резко. А потому во время разгона, когда курс проложен вдали от возможных источников неприятностей, человеку можно и дать отдохнуть. Так безмолвно, но единогласно решило общественное мнение, и Серов был им за это благодарен.
Спал он, впрочем, недолго, всего часа четыре. Прибить усталость хватит, а полноценно можно и в гипере отоспаться, там времени будет в достатке. Зато не отказал себе в удовольствии долго и с наслаждением мыться в душе, стоя под колючими, словно мелкие иголки, струями воды и фыркая, когда она попадала в рот. Великий Космос, какое наслаждение!
Потом – кают-компания. Здесь не было ни одной живой души, но зато нашлось все, что необходимо человеку для жизни. В смысле кофе и пожрать. Вспомнилось на миг детство. Там к еде подходили по-крестьянски степенно, обстоятельно, и на то, как он поглощает бутерброды, заливая их обжигающим напитком с малой толикой коньяка для тонуса, мать наверняка осуждающе покачала бы головой. Ну и ладно, в конце концов, это его жизнь, и он имеет право есть так, как считает нужным. Успокоив себя этой мыслью и усилием воли отогнав воспоминания (космос космосом, приключения приключениями, а домой иногда тянуло со страшной силой), Серов дожевал остатки того, что было на тарелке, и пошел в рубку.
Здесь обнаружилась Кобра, удобно расположившаяся в своем кресле и закинувшая ноги на пульт. В руках она держала книгу. Не планшет, а именно книгу, потрепанную, с успевшими немного пожелтеть страницами. Испытывала она к подобным раритетам слабость. А судя по обложке с мужественного вида полуодетым мачо и женщиной в пышном одеянии, на их бравого пилота снизошел очередной приступ сентиментальности. Бывало с ней такое периодически, к счастью, довольно редко.
– Чем занимаемся? – бодро спросил командир и бесцеремонно повернул к себе краешек обложки. – «Пламенная страсть», надо же. А кто автор?
– Джоанна Уилкинсон, – оторвалась от чтива Кобра. Глаза у нее были мутные, и действительность видели явно не вполне адекватно.
– А-а. Никогда не слышал.
– Еще бы. Вот смотри, – Кобра зашелестела страницами. – Барон подхватил ее на руки и осторожно, будто хрустальную, понес по лестнице. Руки у него были сильные, с очень гладкой кожей, и их касание обжигало… Иван, вот скажи, почему сейчас мужчины так не могут?
– Почему не можем? – слегка обиделся Серов. – Очень даже можем, – потом окинул взглядом могучую фигуру пилота и решил, что собственные возможности чуточку преувеличил. Нет, на руки-то еще поднимет, без проблем, но нежно, как хрустальную, да вверх по лестнице… Кобра уловила его взгляд, печально усмехнулась:
– Вот то-то же. Петька еще может, но от него ведь не дождешься. Да и вообще… Скажи, кому я такая нужна, а?
Серов видел Кобру всякой. Злой, наглой, веселой, грустной, задумчивой… Тысяча эмоций. Но вот чтобы у нее глаза на мокром месте были – такого капитан припомнить не мог, как ни старался.
– Слушай, ну чего ты… – утешать женщин он тоже не умел, и закономерно получил обратный результат. Бурное рыдание в жилетку то есть. И радовало лишь то, что комбинезон ни воду, ни солевой раствор, то есть слезы, не впитывал. Оставалось молчать, гладить девушку по спине и слушать бессвязные фразы о несправедливости мира.
Продолжалось это минут пять, а затем всхлипы начали постепенно стихать. Все же Кобра была не кисейной барышней, а космонавтом, и брать себя в руки умела. Это кое-кому другому противопоказано брать себя в руки, а то ведь их можно и испачкать, но офицер обязан уметь владеть собой. А еще сейчас надо было дать Кобре хоть пару минут побыть одной.
– Кофе хочешь?
– Хочу.
– Ну, тогда жди…
Когда Серов вернулся, перед ним сидела уже не расстроенная девушка, а капитан-лейтенант имперского флота. Разве что глаза выглядели чуть припухшими да уголки губ едва заметно подрагивали, ну да это пройдет. Брякнув кружку ей под руку, Серов переместился на свое место, и некоторое время в рубке царило молчание. И лишь когда его кружка, наконец, показала дно, Серов щелкнул пальцами, привлекая внимание собеседницы.
– Ксан, обещай мне одну вещь.
– Какую? – вышла из легкого транса (а как еще называть, если человек сидит, уставившись в одну точку) Кобра.
– Когда Петр в очередной раз сделает тебе предложение, ты его не отклонишь, как всегда, под каким-то благовидным предлогом, а примешь.
