– Позвольте мне вмешаться, храбрые воины! – внезапно поднялся с колен один из пленников; поджарый, как щука, смуглый и большеносый, одетый в свободную одежду из материала, похожего на очень тонкую, мягкую кошму. – Камни, каковые вы намерены утопить в море, есть каррарский мрамор, цена которому выше, нежели головам всех взятых вами пленников. Оставьте его на корабле у причала, и я ручаюсь за выкуп, равный пятистам баранам… За эти булыжники…
– На колени, крыса! – положил ему на плечо копье с бронзовым наконечником один из скифов.
– Подожди, Рысач, – остановил воина Викентий. – Давай узнаем, что за чужеземцы готовы рискнуть головой ради груды камней? Кто ты таков, храбрец?
– Санадал из рода Рахасов, мальтийский купец, к твоим услугам, всемогущий, – приложил руку к груди тощий торговец. – Я дал клятву доставить сей весной мрамор для строительства святилища галатов. Лучше я останусь без прибыли, нежели нарушу свою клятву. Дозволь передать груз галатам, всемогущий, и я поднесу тебе как дар всю полученную за него плату!
– И что ты собирался сделать с пятью сотнями баранов, Санадал из рода Рахасов? – улыбнулся бог войны. – Набить в опустевшие трюмы, дабы они передохли еще до рассвета?
Дружинники рассмеялись шутке повелителя, но мальтиец остался спокоен.
– Мы условились на плату в скифский пятикотловый набор и одну меру индийских самоцветов, – невозмутимо ответил мальтиец. – Я полагал, в баранах эта цена окажется понятнее.
– Он врет! – подал голос стоящий возле бога войны Капуин. – Пятикотловый набор – это пять медных котлов, вложенных один в другой. Самый крупный, на ножках, вмещает полторы бочки содержимого, а в самый маленький едва влезет человеческая голова. За таковой просят не менее полутора тысяч баранов, а никак не пять сотен!
Про медь и бронзу скифы знали все. Ведь это их шахты добывали в Аркаиме медную руду, и именно их мастерские плавили медь для здешнего мира.
– Я обещал тебе не баранов, а полученную от галатов плату, всемогущий, – степенно возразил Санадал. – В чем тут можно обмануть? А цены… В разных землях цены бывают разными.
– Мера самоцветов – это сколько? – указав пальцем на лысого купца, поинтересовался великий Один.
Капуин слегка пристукнул палицей, и тот торопливо ответил:
– Шапка, всемогущий.
– А в баранах?
– Пятьсот! – выдохнул корабельщик.
– Вот и хорошо! – облегченно выдохнул Викентий. – Назначаю тебя старшим. За вас всех, кроме мальтийца, назначаю выкуп в шапку самоцветов. Кто и сколько будет вносить, решайте сами. Капуин!
– Да, великий!
– Отведи их на корабль и загони в трюм. Принесут выкуп – отпустишь. Нет – можешь утопить вместе с лоханкой.
– Слушаюсь, великий Один! – обрадовался степняк. – Ну-ка, встали, встали! Встали, пошли!
– Мало запросил, Вик, – поморщилась богиня смерти.
– Фигня, Валькирия, – отмахнулся Викентий. – Мы же сюда не купцов щипать приплыли, а Царьград громить! Это так… Чтобы не совсем уж впустую.
Между тем смуглый мальтиец приблизился по опустевшему мысу, остановился перед самим богом войны, склонил голову:
– Я готов принять твою волю, всемогущий Один.
– Мне понравилась твоя верность слову, Санадал из рода Рахасов, – сказал ему Викентий. – И мне понравилось, что ты торговец с Мальты. Это значит, что ты должен хорошо знать Средиземное море. Мне же, вот такое случилось совпадение, как раз нужен проводник. Предлагаю уговор. Ты указываешь моей дружине путь к Трое, Афинам и в Египет, а я возвращаю тебе корабль с камнями и не вмешиваюсь в сделку.
– Я понимаю, зачем тебе может быть нужна Троя, всемогущий, это богатый город у проливов. Я понимаю, зачем может понадобиться путь в древний и мудрый Египет. Но зачем тебе нищая пастушья деревенька?! – недоуменно развел руками мальтиец.
– Ностальгия, – невозмутимо пожал плечами бог войны.
– Коли ты понимаешь, куда именно направляешься, всемогущий Один, и потом не обвинишь меня во лжи или ошибке, – размеренно произнес торговец, – то да, я согласен. Даю слово, что укажу тебе путь в Трою, Афины и Египет, если ты сам не откажешься от этого пути и не станешь мешать моей сделке. Клянусь! Когда мы отплываем?
– Думаю, дня через два или три, – предположил Викентий. – Только Царьград разорю, и отправимся.
