фокусировались на ярко-бирюзовой глади плеса, осветленной белейшим донным песком. Солнечный блик, вставший посредине его поля зрения, медленно расплывался, и это было ничего, но, расходясь, блик не терял черноты своей в центре поля зрения. Это и удивило саарара. Он часто заморгал, потом зажмурился, некоторое время постоял с закрытыми глазами и резко раскрыл веки.
Яркость окружающего пейзажа, сочность мира хлынули в глаза, но черное пятно, казавшееся теперь и не черным вовсе, в конце концов, обрело правильные, хотя и странные очертания.
Воин увидел очертания корабля, палуба которого резко раздавалась в стороны. Три ряда весел вспенивали воду за его бортами. При этом верхний ряд был двойным. Красный парус горел в насыщенном светом небе. Красный парус с изображением зеленого треугольника, обращенного вершиной вниз.
Невиданный корабль выскочил из-за Высокого острова и шел напрямик с сторожевику.
– Огл, я вижу гуркен, – сказал воин.
– Конублы?
– Вроде… нет. Хотя… но нет, мне кажется так. Посмотри сам… красный гуркен. – Воин говорил медленно, потому что заметил, как от гуркена отделилась маленькая точка и подобно птице, распластав крылья, полетела в небеса. Она летела невысоко, но полет ее был тяжел.
Второй воин вздохнул, не спеша перевернулся на бок и сел, и только затем поднялся на ноги.
– Боги, – только и смог произнести он, когда груда связанных между собой камней обрушилась на палубу.
Обоих караульных в мгновение ока разорвало на части и разметало по палубе кровавыми ошметками. Матча корабля заскрипела и стала клониться к воде. На сторожевом корабле начался переполох, которому положил конец мощнейший удар тарана, которым красный корабль проткнул борт сторожевика.
С верхней палубы красного гуркена посыпались воины. Они представляли собой пеструю ватагу, отличительной чертой которой были круглые массивные щиты и топоры на длинном топорище увенчанные сверху пиками, а с противного лезвию бока чеканами. Никто не оказал им никакого сопротивления. Саарары никогда не были мореходами, ибо стихией их были степи и пустыни.
Один из нападающих стянул с лица легкий кожаный шлем и задрал голову кверху, туда, где на носу корабля стоял и смотрел на дерущихся олюдь, укутанный в шкуру животного, коего саарары никогда не видели. Шерсть на его плечах отливала буро-красным. На голове стоявшего был такой же легкий кожаный шлем, однако поверх него был надет золотой обруч с устремленными в небеса клыками.
– Топим? – спросил внизу стоящий.
Шлем на верхней палубе красного гуркена отрицательно покачал головой:
– Ты помнишь, что он нам сказал: копить мы должны, но не тратить. Схорони гуркен. Потайных мест здесь много.
– С ними чего жежь? – главарь атаковавших сторожевик солдат указал на пленных.
Воин на носу отвернулся и скрылся из виду.
– Отправляй их, ребята, на свиданием с Молло, – закричал своим воинам главарь.
– Нет, пощадите! – завопили побежденные.
Их хватали за руки и ноги, валили на палубу и прямо на ней отрубали головы. Через несколько минут все было кончено.
С палубы красного гуркена спустили трап и по нему стали медленно спускаться несколько олюдей в просторных белых одеяниях.
– Ты-то чего здеся, Оррин? – удивился главарь сражавшихся.
– Считать надо, сколько и чего взято тобой. Рыбак приказал то. Ты против, разве?
– Нет, – мотнул головой Хрящеед. – Вина поменее запиши, – попросил он, – жарко нынче. Пусть мои ребятки утолят жажду.
***
Поющая река медленно, но уверенно освобождалась ото льда. Она несла его раскромсанные в труху куски к Великим водам и вышвыривала лед далеко в море, словно хозяйка делала уборку в доме после долгого отсутствия.
Неуверенно запели первые пичужки, прилетевшие во Владию с Великих вод. Их развеселые голоса несли в себе тепло и радость весенних деньков. Все больше зверья являло себя длиннющими вереницами следов на полях, лугах и даже у дорог.
Снег до поры до времени скрывал ужасающую разруху, в которую погрузилась Владия; снег укрывал от стихии и заботливо охранял развалины городов и деревень, тела погибших и кости в больших количествах разбросанные всюду, даже там, где их и не
