Оттого так… – спохватился малец и смущенно умолк.
– У-у, – едва не возопил Мавуш. Он схватил холкуна и сдавил его в плечах. – Сколько выручил?
– Что выручил, то мое.
– Нет, братец. Половину мне отдай. Товар ведь мой.
– Ты бросить его хотел в яму…
– Но не бросил. Сколько выручил? – голос Мукомола стал тверже.
– Три деба.
– Неплохо. Два мне давай.
– Не поровну это.
– Три поделить поровну нельзя, – сказал наставительно Мавуш.
– Тогда и не дели в свою пользу, – огрызнулся малец. – Один тебе положен…
– Ежели два дашь, то вот, возьми, – и торговец протянул мальчишке пригоршню орехов и небольшой кусочек мяса. – От себя увожу к тебе. Буду голодным сегодня.
– Годится, – тут же согласился Малютка. Он полез в небольшой мешочек у себя на поясе и вытащил оттуда два камешка с витиеватыми клеммами.
Каум услышал, как в его мешочке ударились друг о друга не меньше трех дебов.
Хитер, улыбнулся Быстросчет и с разочарованием посмотрел в сияющее лицо Мукомола. Давно Каум заметил за Мавушем это нехорошее качество. Едва дело касалось денег, едва слышался их звук, как Мукомол сразу же определял свои условия, и, хотя и стоял на них твердо, но не был гибким – не слышал обстоятельств. Как только олюди прознавали про это, они тут же загибали цену или, наоборот, резко снижали ее для того, чтобы дать Мавушу ее повысить. И чаше всего он повышал ее менее реальной стоимости. Малютка, видимо, тоже прознал про это качество Мукомола.
– Говори быстрее, чего слышал, – одернул мальчишку Ир. Он не любил Малютку. Не знал, но чувствовал лукавость за ним.
Мальчик почесал грязную свалявшуюся копну волос, отер рукавом сопли, запузырившиеся в носу и сплюнул.
– Миикег ушел, – начал он. – Без каравана ушел. Воинов взял.
– По какому тракту.
– По Дубильному. К Чернолесью пошел. Еще…
– Дебы-то не оридонские, – раздался голос Мукомола. Он внимательно рассматривал камешки, переданные ему Малюткой. – Сделали уже.
Быстросчет взял один из дебов и воочию убедился, что соглашение между городами о начале производства своих денег стало действовать.
– Это что же, оридонцы и вправду ушли? – искренне удивился Ир.
Каум пожал плечами, не знаю, но сморщился, не верю.
– Слушаете ли? – недовольно проговорил Малютка. Все трое кивнули. – Тогда слушайте. Прибегал ко мне Пилли. Он с дальнего конца, с Шумного он. Так он мне сказал, что ночью врата открывались и в ларг прошли несколько на конях. Теперь стоят на подворье у Вислоухого, а кто это и чего это, Пилли не знает, но может узнать. – Малютка поднял кулачок и разогнул один палец. – Сын хлебника добегал до меня… встречались мы пробегом… обронил он, что отца его к себе холларг зовет. А такого никогда не было. И еще отец сказал, что всех хлебников скликают к холларгу. Совет, вроде как, будет. А Живот, что с Водяного конца, сказал, что к ним нагнали пасмасов из тех, что пришли с Приполья. Грязные, вонючие… при них инструмент. Стену строить будут. Говорят, окрест реки стена пойдет, а внутри стены пруд будет. – Малютка задумался. – Пукалка рассказывал, что дом веселости новый появился, а где, так это он может узнать, – и второй пальчик в его кулаке устремился в небо.
– Про веселье нам не надо, – загнул его палец обратно в ладошку Каум. – Пусть узнают, кто ночью пришел и тогда, – он снова вытянул второй палец, – веселье у вас будет.
Малютка хихикнул и кивнул.
– Побегу я, – прошептал он деловито и закашлялся густо и нехорошо.
После этого, все трое скоро занялись своими делами: Мукомол пошел на склад за товаром, а братья принялись ставить лавочку. Когда со всеми приготовлениями было покончено, а Мавуш занял свое место за прилавком, холкуны уселись в дальнем углу лавчонки и задумались.
По всему выходило, что Советы городов что-то замыслили. Кауму слабо виделись детали их помыслов, но он знал, они будут
