место перекрыть. – Каум оглядел озадаченные лица слушателей. Им открывались новые истины, стоящие за теми, которые целые годы были понятны, близки и безгрешны. – А здесь, у Палларга и Карларга да, может быть и здесь, у Моларга, сходились тракты все. Когда на карту посмотреть, то…
– Намеренно сюда пришли! Намеренно порушили! – взревел Омкан, и несколько минут его пришлось успокаивать. – Потроха Кугуна! – вырывался он из крепких объятий Сгула. – Не могу… после… после… – поднялся он на ноги и, шатаясь, вышел. – Как же так-то это?! Как же так! – слышался его голос. – Боги… сколько же жизней положено за так! Как же так?!
– Продолжай, – проговорил как можно спокойнее Сгул. По его тяжелому дыханию было слышно, как злоба кипит в нем. Тот вид злобы, который обуревает всякого воина, осознавшего, что род его намеренно стремятся извести.
В глазах Ира Каум увидел слезы. Брат не смотрел на него, а потому Быстросчет похвалил себя за то, что удержался и не рассказал ему о своей догадке там, в городе. А ну как не сдержался бы?
– Разбив нам тракты…
– Белокостье, – прошептал Ир, – Белокостье нынче там.
– Когда такое сделали с Палларгом, то словно бы тело Холкунии поделили надвое, а чтобы из Пасмасии Прибрежной довольно хлеба не пришло в Чернолесье к нам, саарары порушили Пасмасию под корень. Бывал я там и не увидел ни одно живое существо. Лишь Кугун там бродит. – Каум поглядел на Омкана, возвратившегося к ним и хмуро уставившегося на карту. – Теперь уж можно и о главном.
Советом Илларга правит Опи из рода Кегов. Он богат безмерно для такого городка, как Илларг. За день до того, как мы покинули Илларг, мне донесли, что сын его Миикег отбыл туда, что нынче прозвано Белокостьем. Тогда я понял все. Илларг не в силах что-то сделать в Белокостье, а коли вышел Миикег, то значит указание на то имеет. Мне видится, что из Куупларга то указание ему дано, ибо Куупларг более всего нуждается в хлебе. Куупларг… – Быстросчет снова задумался, разглядывая карту. – Да только не выйдет с этим ничего. Когда бы они знали то, что я узнал, скрываясь под путами раба саарарского конубла, то не отослали бы Миикега в Белокостье. Не ведомо им то, что Пасмасии Прибрежной нет уже, и даже ежели становище поставят на землях, что под Палларгом лежали, и даже Трапезный тракт оберегать начнут, то ничего не получат. Некому в Пасмасии Прибрежной сеять хлеб, некому его убирать. Порублены пасмасы, порушены их деревни. Пустыня там. Все, кто на ногах стоял, те разбежались: кто в Холведскую гряду убег, в Эсдоларг, а кто в Холкунию Чернолесскую.
– А что с Холкунией Прибрежной? – спросил Сгул, указывая на карте ее местоположение у границ с Саарарией.
– Не знаю. Наслышан, что не брали саарары ларги, мимо прошли. На этом все.
– Себе оставили, – зло процедил Сгул.
– Даже и с оберегом от саарарян не выйдет голод избежать? – переспросил Омкан.
– Нет.
– А ежели туда пасмасов согнать?
– Во множестве разбойников там, да и саарарская конница не оставляет земли те своим вниманием, – покачал головой Каум.
– Чего делать, надумал? – спросил его Сгул.
– Надумал, – кивнул Быстросчет. – Коли боги не уберегут нас и урожай нам все одно не собрать, то надо взять то, что было отнято у нас.
– Это мне по нраву! – оживился сникший Омкан.
– Что делать будем? – опять спросил Сгул.
– Пойдем на встречу с Ветром Равнин. Он звать его велел, когда настанет срок. Час пробил! Менее всего сейчас нас ждут саарары. То самый лучший час, когда тебя не ждут.
– А до нас что решил?
– Что до вас, то вам надобно Белокостье отбить у Миикега да прогнать его вон. Кто владеет Белокостьем, тот будет владычествовать над Холкуниями. Всей Холкунией, от Великих вод до Боорбогских гор.
На этом они закончили и разошлись.
– Отчего ты им не сказал всего про Холмогорье? – просил шепотом Омкан у Сгула.
– Пусть делают, что им должно, а мы свершим, что нам должно свершить.
Морской скороход