– О чем другом расспросил?
– Да. Не врал. Все сказал, как знаемо нами.
– Ты близок Ветру Равнин, верно ли? – спросил Скороход, вдруг обратившись к Ирпору, сидевшему на палубе со связанными за спиной руками.
– Да, – ответил Ир. Он склонился в поклоне насколько мог.
– Не надо преклоняться. Не люблю, – поморщился Скороход. – Все мы здесь равные. Оттого и сила мы. Но скажи мне, недавно лицо у Ветра обрело иное выражение. Отчего так?
– То саарарская стрела, – не задумываясь ответил Ир, – она изодрала щеку и отныне он веселым стал. Так шрам ему лег. Я рядом был, когда случилось это.
– Ступай за мной, – приказал Скороход и спустился в трюм. – Нагдин зовут меня, – представился он. – Что ты сказать мне должен?
– Варогон и братец просят тебя быть там, где встречу ты держал всегда.
– С Каумом я не встречался.
– Варогон, – запнулся Ир, – с ним… где…
– Почему мне должно это?
– Комт умолк навеки, – такие вести из Эсдоларга, слышал ли?
Морской скороход резко обернулся и вперился в пленника.
– Там буду, – кивнул он, – но ты мне расскажи, кто братец твой. Все говори. Теперь в одной мы упряжи.
До поздней ночи холкун рассказывал Скороходу о злоключениях братьев и о том, как вернулись они в Пасмасию Прибрежную и увидели голодомор; о том, как в Холкунии Чернолесской конублы захватили власть и правят так, как и оридонцам не пристало править – притесняют своих же соплеменников, грызутся меж собой. Рассказал и о многих других несчастиях, как то: о пропаже семьи, точнее женщин и младшего брата; об убийстве многих родственников и гонения на всех, кто не состоит в торговых кланах, управляющих Советом городов.
– Давно я знал про то, – усмехнулся реотв. – Чего ж дивиться?! На саараров посмотри. У них купцы всю власть себе забрали задолго до Холкунии. Ну а теперь там то же, что видел ты дома у себя. Купцы на то, чтобы торговать; воины – сражаться должны мочь, а управлять – то дело лишь богов. Быть богом не каждому дано. И ни тебе, ни мне, пока, то не дано.
– А может быть дано? – удивился Ир. Никогда он не думал в таком ключе.
– Со временем. Всему свой час! – Скороход поднялся на ноги. – Теперь иди. Закончили мы. Ходи везде без страха, я дам приказ тебя не трогать.
***
В удивительных землях оказался Ир. Никогда и нигде он не видел ничего подобного: богатые городки скрывались за небольшими земляными валами, а деревеньки и вовсе были открыты миру. В городах жили холкуны, а в деревеньках пасмасы. Вместе с ними на полях работали животные, походившие на чудовищ, коих впервые он увидел в бухте. Они были столь сильны, что могли бы порушить все вокруг, однако мирно копошились в земле, подчиняясь приказам олюдей. Приходящими, звали их здесь.
Словно бы в древности оказался Ир. Будто бы в годы, когда его отец сам бегал малышом по пыльным тропинкам Владии. Тучные стада паслись на предгорных лугах. Поля колосились ярко-желтым. Словно море разверзлось перед его взором, когда он переходил через перевал. Море пшеницы, ржи, овса. Табуны коней, груххов и даже небольшое стадо громадных кеорхов виделись ему, пока он путешествовал по стране, название которой каждый житель произносил с грустью. Скрытоземье, так называлось изобилие, которое наблюдал Ир.
Грустнее и грустнее становился он всякий раз, как на него наплывали воспоминания о Владии.
«Такой могла быть и моя земля», – думалось ему. – «Наша земля», – поправлялся он, оглядывая бухту Благовестия. И ненависть, величайшая ненависть росла и крепилась в нем, едва вставали перед глазами панорамы орд саараров, подгоняемых оридонцами; толп сухопарых грирников, вперемешку с заплывшими от жира эврами, не умеющими держать оружие. Злился он, когда приходило понимание того, что крушат и хищные конублы в холкунских городах, когда грызутся между собой из-за лишней крупицы прибыли.
Слезы набегали на глаза, едва Ир начинал сравнивать трудную, но веселую жизнь в Скрытоземье, где пасмас был пасмасов, а холкун холкуном и не стеснялся этого, и не возгордился этим.
