в сторону и ускорили шаг.
– Попались, – хмыкнул Цитторн, когда увидел, как большая половина всадников развернулась и бросилась вслед за Кихом. Те, кто остался подле пленника, тоже повернули коней и не спеша последовали за погоней.
Двое холкунов на конях тут же унеслись вперед, а грухх Киха свернул и побежал в другую сторону. Брезд безошибочно определил, на что позарятся саарары. Все, как один, они поскакали за груххом.
Ких прибавил ходу и стал приближаться к залегшим в траве товарищам. Погоня настигала его. Кони саарарцев буквально наступали на пятки грухху.
– Терпи, ребята, – шипел натужно Цитторн, следя за погоней, как охотник следит за гоном собак за диким зверем. – Не шевелись. Терпи…
Ких прошелся у правого фланга засады, поэтому, когда из-под земли выросли три сотни конников, они встали так, что саарарский отряд оказался разделенным надвое.
Гончие не сразу заметили, что превратились из хищников в добычу. Лишь когда сразу четверо из них рухнули с коней, пронзенные стрелами, выпущенными холкунскими всадниками, остатки погони стали придерживать коней и оглядываться назад, стараясь пронзить взором предрассветную мглу.
– Гыр-р-р! – заревел Ких, развернул грухха и бросился на троих оставшихся врагов.
Его грухх боднул ближайшую из лошадей и она, заржав от ужаса, повалилась назад, подминая под себя седока.
Второй оставшийся в живых саарар бесстрашно принял бой. Удары его копья везде и всюду натыкались на широкий щит брезда. Наконец Киху удалось зажать копье между щитом и палицей и преломить его. Третий всадник объехал брезда сзади и попытался ударить копьем в спину, но на замахе раскрылся и тут же получил под ребра тяжелый нож. Бросок лишь на мгновение отвлек Киха. В следующую секунду он снова подхватил палицу и обрушил удар на саарара, сломав ему часть щита и руку.
– Не бей более! Не бей! – закричал всадник. – Покоряюсь… – Он бы еще что-то крикнул, пытаясь увести коня и себя самого от второго страшного удара, но его шлем и голова, а также вся левая часть туловища была смята палицей Киха в гармошку. Исторгая из себя длинные струйки крови, конник сполз вниз и мякотью плюхнулся на землю.
К Киху подскакали другие воины.
– Чего вам здесь? – весело закричал он им, гарцуя на груххе. – Нету вам ничего. Кукиш. Получите. – И он весело захохотал.
– Кто ты? – спросил у пленника Каум, когда последнего подвезли к нему и стянули с коня.
– Я Сип из рода Улов. Я из Ормларга.
Нет, знаком остановил Каум Цитторна, хотевшего снять с лица юноши мешок.
– Как счастье, хол, что мы нашли тебя? – резко изменился в голосе Быстросчет. – Не ты ли приходишься племянником великодушному Линулу?
– Линулу из Фийоларга?
– Да. Он единственный во Владии.
– Да, это мой дядюшка. Он, что, послал…
– Нет, боги, нет! – остановил юношу Быстросчет. – Никто и предположить не мог тебя здесь. Какая находка!
– Если ты доставишь меня обратно, – голос юноши, до того заискивающий и слабый, стал, вдруг, сильным и властным, – то мы отплатим тебе щедро. Сними же с меня этот вонючий мешок!
– Да, хол. Великий хол. Я сниму… не удобно. Позволь мне помочь тебе слезть с коня. – Каум сделал знак рукой, но Цитторн его не сразу понял. – Спускайся же, хол. Осторожнее будь.
– Нм-м-м! – застонал юноша, когда тяжела рука брезда слегка шмякнула его по затылку, и он повалился в траву.
– Да, это он, – прошептал Быстросчет, снимая с головы лежавшего грязный мешок и заглядывая в молодое, почти девичье лицо. – Я помню его совсем мальчишкой. Он мало изменился. Ларги дурственно влияют на возмужание.
***
Сипул очнулся в середине дня. Голова раскалывалась надвое – это было видно по его лицу. Он огляделся и увидел рядом с собой холкуна, лицо которого говорило о том, что жизнь нещадно хлестала его по щекам.
– Где я? – спросил юноша.
– В равнинах, хол, – униженно улыбнулся холкун. Его лицо сморщилось и приобрело неприятное выражение. – Дикие места.
