Не для таких, как ты, – вздохнул он.
Сипул приподнялся на локтях и огляделся. Подле них находились лишь три воина. Они были грязны и носили отрепье.
– Как ты умудрился победить стольких с ними? – спросил юноша.
Рот холкуна перекосило в улыбке:
– Больше нас было, привысокий хол. Теперь чуть-чуть осталось.
– Дай мне попить… и есть. Я хочу есть.
– Возьми, что есть у нас. – Юноше передали несколько кусочков вяленого мяса и камнеподобный хлеб. Он с трудом откусил и от того, и от другого.
– Не лашгызешь, – хмыкнул он с набитым ртом и похвастал: – Не ел два дня.
– Не надо грызть. Мы его сосем. Все одно бесполезно грызть. Зубы переломаешь и только, привысокий хол.
– Не называй меня так, – нахмурился Сипул, – Совет указал не называть друг друга по старинке. Давно, видно, не был ты в Холкунии, да? Холкуна равного холкуну надлежит называть хол. Так и прежде было. Когда же один выше другого, как я к тебе, то называть меня надлежит – ларг-хол, а я тебя, как и прежде, хол.
– Благодарю тебя, ларг-хол, – осклабился Каум, принимая смиренный вид. – Не были давно в ларгах мы. Равнины гоняют нас как перекати-поле то туда, то сюда. А как же теперь, конубл, осталось ли названье?
– Осталось, но так лишь один к другому может обращаться. За иное, порка.
– Скажи еще, ларг-хол, а надобно ли нам чего знать, когда в ларг придем. Одичали мы совсем здесь. Не хотелось бы, чтобы на тебя от нас неприятность пришла.
Сипул задумался. По его лицу было видно, что он доволен тем, как с ним обращаются. От удовольствия он даже делал вид, что пощипывает бороду, хотя таковой не имелось.
– Когда вернемся в Ормларг, то награжу тебя так, что помнить меня будешь. Я щедр, – юноша снова накинулся на камнеподобный сухарь, и стал остервенело его лизать.
«Дурак», – подумал про него Каум, улыбаясь, – «но такой мне и нужен».
***
Ормларг встретил их необычайным для поздней осени теплым деньком. Небо было глубинно-синим и птицы, предчувствуя, что этот день последний в череде теплых дней, разошлись не на шутку, оглашая воздух разнообразными трелями и стрекотом.
Каум никогда не был в Ормларге, а потому удивился, увидев, что город этот не такой, каким он ожидал его увидеть. Вместо захолустья перед ним открылся вид на долину, окруженную густыми садовыми кущами. За ними располагались обширные поля, на которых соломенными бабами стояли стога.
Мощные стены города были деревянными, но обложены кирпичом с каменными вкраплениями, которые более всего походили на ежей, ибо растопыривались в разные стороны пышностью остро отточенных клинков. Подобно стальному кустарнику эта удивительная защитная придумка красовалась на слегка выпуклых книзу городских стенах.
– Нравится, как блестят? – подметил взгляд Каума Сипул. – Мой отец тому виной. Его опасливость и мудрость уберегли Ормларг от саараров. Предосторожностию, говорит он, спастись можно, коли ты даже и дома у себя опасаешься самого худшего. Как сказано, а?
– Великолепно сказано, ларг-хол, – кивнул Быстросчет.
– Наш дом самый лучший в ларге. Ты скоро его увидишь. – Вдруг голос Сипула дрогнул. – Не думал я, что скоро увижу его. – Он с благодарностью покосился на холкуна, но в следующий же миг взгляд его круто изменился и юноша отвел глаза.
– О боги, это же сын холларга! – воскликнул первый же холкун, которого они встретили на пути. – Слава богам!!! Ваш батюшка убивается по вам. Всем указано думать, что сгинули вы навсегда. – Холкун оставил телегу с товаром и припал к ноге юноши. – Радость будет необычайная. Как бы я не прочь шел, я бы известил ларг.
– Полно-полно, конубл, – горделиво улыбнулся Сипул. – Ларг и без того узнает про меня. Иди своей дорогой.
Утирая слезы, купец отошел и еще долго стоял, отирая глаза и смотря им вслед.
«Неужто и впрямь любовь у холкунов к хол-конублам здесь!» – размышлял Каум. Он был поражен. Немало попутешествовал Быстросчет по Холкунии, но такого не видывал еще.
– Отъедем далее от них, – неожиданно попросил Сипул и пустил коня аллюром. Когда же Каум нагнал его, юноша некоторое время раздумывал над чем-то очень для себя важным или деликатным. Несколько раз он недовольно косился на спутника, но не
