– А вот так! – неожиданно влез в разговор страж постарше. – Нет среди нас согласия. Каждый на себя тянет. Каждый свое урвать хочет. Брезды опосля Равноденствия на Холкунию нашли. Два ларга подмяли под себя. Стоят сейчас там да распродают холкунский скарб, чтоб им пусто было… А наши хол-конублы думы думают, чего делать им да как свой живот с разумом совместить. А почему так? Потому что нет единства. Когда бы было, мы бы брездов и саараров загнали кому, куда следует, да пристукнули. Эхе-хе! Чего говорить о них, коли у нас лихие холы из одного ларга крадут девиц да скарб из другого, и продают!
– Много ли брездов пришло?
– Не знаем. Не числом брезды сильны. Не так их считать нужно. Эхе-хе!
Все помолчали.
– Я бы пошел с ронгой, – зашел с другого конца Каум, – коли вышли бы.
– Не ты один бы пошел. И я бы пошел. Да только снова думают долго. Считают чего-то там, пересчитывают. У нас две ронги вмиг готовые стоят. Наш хол-конубл рад бы их выслать, да только нет пока указа из Куупларга, а он сам туда не вхож. Не люб он там.
– Чего же так?
– За то, что прибил Тунвера или Тунвыра. Конубл был. Прислан из Куупларга. Коли ты не в свой ларг пришел, так учись жить, как здесь привычно. Но нет. Ему надобно было, чтобы все поменялись под него. Холкунов наших притеснять начал, а как крик пошел, так у него одно только слово и есть: из Куупларга я, не вам меня судить. – Лицо стража расползлось в улыбке: – Только никто его судить не стал. Подох в канаве после ночного веселья. Потонул спьяну.
– А Куупларг чего же?
– Куупларг другого прислал. Тот то же начал проводить. Когда ж ему шепнули, что и для него канавка найдется, то поутих. Сидит теперь, как мышь в своих хоромах да на улицу показаться боится. Над нами глава Дарул Грозноокий и не будет иначе. Не надо нам иначе. А ты-то кто такой? Откуда сам?
– Руг я, из Давларга. Тресню делал. Знаешь ли?
– Черные рочиропсы, вроде, так зовутся, да?
– Да.
– Добывал их?
– Не так. Делал.
– А-а-а, слышал про такое. Это грязь с Сизых Болот…
– Пора нам, – прервал стража Каум, поднимаясь. Разговор повернулся на него, а потому надо было его кончать. – Можно ли в ларг нам?
– Езжайте. Вас пропустят. Коли бездомные вы, то оставайтесь при нас. Нам воины нужны.
Каум неопределенно кивнул и сел на коня.
– Чего нам делать в ларге, Лесоруб? – подъехал к нему один из воинов по прозвищу Мышелов. Нужный был холкун в любом отряде в Синих Равнинах. Чуял мышей и иную равнинную мелкую живность и бил ее без счета. Какая никакая, а еда! На просторах равнин ко всякому привычен стал холкуний род.
– Отвыкни меня так называть, – приказал ему Каум. – Отныне я Руг из Давларга. Прозвище мое, коли спросят, называй Давларгец. Ежели спросят, отчего такое, то говори, в память о ларге, порушенном саарарами.
– Хорошо. Будет так, но только на вопрос ответь.
– Через Сипула мы пришли к хол-конублу. Через них придем в любой ларг, а когда так, то смотреть я буду, когда настанет время нам ударить.
– Куда бить-то будешь?
– Про то не тебе слышать. Про то я и себе сказать боюсь.
Сражение в Велиководье
Маленькая лодочка лихо неслась по морским волнам. Должно быть, тот, кто решился на таком утлом суденышке выйти в море и пойти в самый центр Великих вод, был хорошим мореплавателем или же отъявленным негодяем, бежавшим, куда глаза глядят.
Однако саарарец, который сидел на веслах и греб изо всех сил, несмотря на то, что парус надувался во всю мощь свой худосочной площади, этот саарарец не походил ни на глупца – в его глазах светился ум, ни на преступника – лицо его было даже
