Нагдин стоял на баке и, закрыв глаза, вслушивался в свист ветра, который грозил к вечеру разразиться несильным еще, раннезимним штормом.
Хотя в Холкунии и Пасмасии, на Холведской гряде и Холмогорье, в Прибрежье и на первых Столпах Брура уже лежал снег и стояли холода, здесь, в южной части Великих вод, всего в нескольких днях пути от Скрытоземья, природа только-только уходила на покой, подставляя свои одряхлевшие телеса под холодные дуновения Брура, спешащего на веселую пирушку к Холведу.
– Прибавить ход! – закричал позади него Палон Хрящеед.
Нагдин открыл глаза и сфокусировался на линии горизонта. Его зоркие глаза различали там нестройные ряды гуркенов, которые вытянулись в несколько линий и шли по направлению к Темным землям.
– Бф-ыф-бфыф! Бф-ыф-бфыф! Бф-ыф-бфыф! – забил барабан под верхней палубой, и три ряда весел стали вспенивать воду за бортами.
Свист ветра в ушах перешел в неугомонный рев.
– Ставь-ставь! Все поднимай! Тяни! Тяни на себя сильнее! Там подтрави! – орал Палон, и матросы бежали туда и сюда по палубе, что-то подтягивая, отпуская, поднимая и опуская, что-то перекатывая и устанавливая. – Длинные суши! – Верхние весла поднялись над морской гладью.
Приходящие, сидевшие на лавках на палубе, втащили весла внутрь и сидели, разминая натруженные руки.
– Готовьтесь к бою! – закричал Хрящеед.
Гуркен лишь со стороны казался простым организмом. При ближайшем рассмотрении жизнь на нем текла по чрезвычайно сложным, запутанным канавкам, где лишь немногие понимали, что происходит, а подавляющее большинство должно было уметь только одно – подчиняться.
– Нижних гребцов убрать, гур? – подошел к Рыбаку Палон.
– Нет. До окончания песни не трогай. Как окончится, тогда уберешь. Пусть готовятся. Как три песни пройдут, на место средних гребцов посади больших, а после малых с другой частью больших. Так меняй каждые две песни. Должны они свежими остаться, как подойдем. Для флота тот же приказ выкинь.
– Да, гур, – кивнул Хрящеед и отошел.
На палубу тут же выскочили несколько матросов, бросились к мачте, взобрались на нее с ловкостью обезьян и дали знак другим кораблям: «Делай, как я».
Флот, состоявший почти из ста гуркенов, тут же обменялся между собой знаками и большие весла были подняты.
– Они увидели нас, разворачиваются, – сказал Палон.
С тяжелых мрачных туч стало покрапывать дождиком. Нагдин надел кожаный плащ с капюшоном и продолжал стоять у носа корабля. Позади него натужно заскрипели жилы камнеметов – флагман готовился к схватке.
В этот момент в голове Рыбака стало тяжело. Он уже знал, что это означало.
«Да, гел, я слышу», – подумал он.
«Не дай им встретить тебя. Камнеметы причинят много вреда твоим гуркенам», – проявилась мысль. Голова снова просветлела.
– Хрящеед!
– Слушаю, гур!
– Морской орел!
– Понял тебя, гур.
Расстояние между флотами сокращалось.
Саараро-оридонский флот развернулся носом к подходящему пиратскому флоту и замер, ожидая дальнейших действий врага. Заприметив это, Нагдин улыбнулся.
Его флот стал перестраиваться. Из-за больших штурмовых гуркенов выплыли небольшие корабли с застрельщиками. Оридонский флот, Нагдин видел это по кораблям, как и всегда, занял центральную позицию, а саарары разместились по флангам.
– Гур, последняя возможность подправить курс, – доложил Палон.
– Морской орел без правок.
– Понял, гур.
– Хрящеед!
– Гур?
