– Против него те двое, что сейчас по одну сторону, да еще двое из троих, что по другую. Силы их не равны, те пятеро слабее. Но драться будут до последнего, ибо им от него лишь погибель будет.
Между тем, на улице противники, вдруг, стали сбиваться в кучу и все пятеро повернулись против нескольких сотен конников, которые неслись на них во весь опор. Конница стремительно ворвалась в ряды пехоты.
Крики, ругань и стоны раненных и умиравших воинов вмиг слились, смешались друг с другом в невообразимой силы рев, от которого задрожали стены палат.
– Ну, оно главное-то произошло, – поднялась в тревоге Урсуна, – пойду я к холларе молодой. От страха сотрясается вся. Не видела подобного еще. Ей править здесь при тебе. Готовила ее, готовила, да не приготовила до конца. Лишь боги изготовят ее! – Вдруг Урсуна нахмурилась. – Ты чего стоишь рассеянный, на меня смотришь, как на божество неказистое, чумазое? Чего я такого сказала, чего ты не знал? Али девку мою себе не возьмешь?
Цитторн прыснул в стену, видя сотрясение, которому подвергся Каум от этих слов.
– Чего молчишь, как воды в рот набрал?! Отвечай мне. Холлара я пока еще!
– Возьму, и спросу нет за то, – пролепетал Быстросчет.
– То-то. Ты когда победишь их, к нам заходи. Такое дело обговорить надо. Да только предупреди прежде. Я Ракиту отошлю подальше, не то умом-то двинется с радости. Давно уж по тебе убивается.
Цитторн взорвался хохотом, еле выждав, когда холлара спустится от них вниз.
– Великие боги, – давился он смехом, – никогда еще такого приказа не слышал. Сильнее него и нет на свете! Бабий приказ самый сильный.
Каум отвернулся и продолжал смотреть в проем окна, а по душе его разливалась теплота.
Перед вратами дворца холларга рубка продолжалась с удвоенной силой. Уже не менее сотни убитых лежало под ногами дерущихся, но никто и не думал отступать.
Цитторн переминался с одной ноги на другую и с нетерпением смотрел на холкуна.
– Мы выйти можем через другие ворота, задние, да в тыл коннице ударить, – не выдержал он. – Перебьем ее или сомнем, а после и на тех накинемся. Выдохнуться они к тому времени. Всех и перебьем.
– Нет, – сказал Каум, – ждать будем.
– Упустим ведь.
– А коли нам в спину ударят?
– Мала вероятность.
– Есть вероятность.
– Верно, есть, – грустно вздохнул брезд.
Противники бились у ворот дворца до вечера с перерывами, и те, кто был на конях, все же победили.
Быстросчет послал за победителями соглядатаев и вскоре знал все конюшни, где стояли кони. Ночью все они были вскрыты, а кони выведены и уведены в лагерь за город. Уставшие после боя вояки даже не шелохнулись, сладко храпя после обильных возлияний, выпитых за победу.
Трупы у ворот никто не убирал, но редкие любопытствующие заметили, что с них пропало все оружие и броня, а сами трупы образовали кучу перед вратами.
Поздним утром в городе снова послышался рев толпы. Это бывшие конники обнаружили пропажу коней. Группами они разбегались в торговые стороны, чтобы бить своих вчерашних недругов – кому же еще красть коней, как не им?!
– Холлара, открой врата! – донеслось, между тем, со двора и по воротам застучали кулаками, древками копий и топорищами.
– Чего тебе, Мечерукий? С чем пришел к нам? – отвечала Урсуна из-за ворот.
– Девку твою сватать пришел, не знаешь разве? Отдавай за меня. Я нынче в ларге сила. – За воротами захохотали.
– Испугана она, конубл, уважь, приди позже к нам.
– Нечего держать меня. Тороплюсь. Мне еще в Куупларг поспеть надо. Отец дожидается. Отворяй!
– Боится она тебя. Падет ведь пред тобой. В крови ты холкунской!
– Отворяй, не то изломаем врата! – купец выругался.
Врата стали отворятся. Он тут же полез в щель вместе с воинами.
Они пролазили во двор палат и застывали в изумлении. Прямо перед ними стояли ряды пехоты, неизвестно откуда появившейся в городе.
