фиолетово-серых кругов. Вскинув лук, Эцаних-гел закричал: «Эйхо-эйхо, тиниладин!», и спустил тетиву. Стрела устремилась вслед за тенью, бросая отсветы на клубы туч. Тень стала вилять из стороны в сторону, стараясь спастись от стрелы, но последняя неотступно следовала за ней, непрестанно нагоняя.
Где-то далеко-далеко, у самого горизонта стрела догнала тень и впилась в нее. Ослепительная вспышка, как тысяча молний, осветила пространство от горизонта до горизонта, и грохот донесся оттуда, и содрогнулась от него и земля, и вода.
– Теперь иди и бери их. Они беззащитны! – сказал красный маг, с улыбкой оборачиваясь к Рыбаку, обомлевшему от увиденного.
***
Земля медленно впитывала воду, обрушенную на нее Бруром. Большие лужи, более походившие на озерца, встречались то тут, то там в деревне. Со всех сторон стучал стук топоров: еен-тары приводили в порядок свои дома, делая их основой доски из оридонских кораблей, отданных им Морским скороходом.
Бруровы грозы оставили Длинный Столп раньше времени, и око Владыки открылось над ним, поливая теплом и живительным светом.
Утреннее солнце плескалось в залитых водой полях и лугах, щекотало кожу лиц и шей еен-таров, отвыкших от солнца за долгие дни сплошных ливней. Весело пели птицы, спрятавшись в кронах деревьев и в кустах садов при домах деревенских жителей.
Нинан-тар сидел на скамье во дворике своего дома и морщился от боли. Атанка, бледная от увиденной раны, хотя перевязывала мужа уже не раз, обмазывала болячку помесью из местных целебных трав.
– Омурка, принеси настоя, да не обожгись! – закричала дочери Атанка.
– Разреши, тара, я принесу, – раздался голос из дома.
– Нет, Миника, я должна приучить дочь к уходу за мужем, не то, не видать ей замужества вовеки. Омурка, чего ты там? Уснула, разве?!
Миника потупилась и отошла от окна. С недавних пор, она поняла очень простую, но горькую истину: то, как боги расписали ее лицо – было проклятьем. Где бы она ни появлялась, все взоры мужчин были обращены на нее. За чрезвычайную любовь первых, женщины платили ей подозрительностью или даже ненавистью. Первые несколько дней девушка с восторгом осматривала открывшийся ей мир, в котором было много олюдей и много иного, очень интересного. Но шло время, и она поняла, что ей стоит беречься этого мира, ибо он опасен не менее, чем прекрасен. С тех пор, как она поняла это, день деньской Миника проводила в комнате Нинен-тара, погибшего недавно в схватке против воинов Нагдина. Лишь изредка она выходила в сад, чтобы вдохнуть аромат цветов, погладить их нежные бутоны и послушать, как пчелы жужжат повсюду, деловито облетая свои владения.
За оградой раздались тяжелые шаги. Миника вздрогнула и отошла к стене, скрывшись в тени комнаты.
– Благости тебе Моребога и твоих богов, – раздался голос с хрипотцой, от которого у девушки екнуло сердце, а в горле тут же пересохло от волнения.
– И тебе благословения Моребога. Как еще? Полных парусов и малой волны… хе-хе… – Нинан-тар отвечал, как заправский мореход. Ему и самому нравились новые познания, которые он приобрел от общения с воинами Морского скорохода.
– Все обвязываешься? Тьфу! – раздался старческий голос. – Когда я такое получал, то само заживало…
– Солнца тебе, отец, и тихого прилива, – отвечал смиренно Нинан-тар.
– А я и не знал, что Отважный Фодон тебе отец, – продолжил разговор голос с хрипотцой.
– Да, боги не обделили…
– Зато меня обделили. Что один увалень, что другой был!
– Как можешь говорить такое, отец, – закричала Атанка. – Он ранен, а ты…
– Помолчи, еен-тара, не твое дело говорим.
– Один из сыновей твоих пал, а ты…
– Ну и что же, как воин погиб. Честь ему и хвала. Камнебог встретит его и замолвит словечко перед Кугуном. Не то, так и подох бы под подолом у бабы.
– Я не могу, Нинан, не могу, – сдавлено, со слезами в голосе выдавила из себя Атанка.
– Уйди в дом, – разрешил ей муж. – Отец, будешь ли ампану. И ты, Скороход, отведаешь ли.
– Нет времени нам, – отвечал Фодон-тар. – Пришли с тобой распрощаться.
