хорошо. Несмотря на ненависть, которую оридонцы провозгласили к реотвам, а их саарарские прихвостни низкоподданически проповедовали, основная масса саараров относилась к реотвам хорошо. Не было между этими народами вражды потому, как не было места, где бы их интересы сходились звоном стали.
Оррин угодил в гребцы за то, что обронил мешок с товаром в море у пристани, но боги были благосклонны к нему: его корабль затонул, а надсмотрщик, холкун из обедневших горожан, перед тем, как выбраться наверх, снял оковы со всех рабов.
Некоторое время после своего появления на пиратском флоте Оррин сдерживал свою жажду вести учет, но потом поддался ей и не встретил никакого негодования со стороны Нагдина, а потому, сразу после овладения Арлтормом, именно Большерукий более всего оказался занят, ибо все подсчитывал и учитывал.
– Здесь хорош товар больно, гур, – сказал он и причмокнул губами. – Кабы его придержать до следующего прихода Брура, то цены ему не будет.
– Пусть будет так, – кивнул Рыбак. Сам он смотрел на портовую пристань, где толпились, толкаясь боками, боевые корабли. С них сходили на берег воины. Они располагались в ближайших же строениях.
– Позволишь ли, – не унимался Оррин, – гуркены, что в порте этом застали мы, взять?..
– Бери.
– Отдашь нам ларг на разграбление, гур? – спросил капитана Бочкарь. Он уже где-то набрался бражки, а потому лицо его было багровым, а глаза горели недобрым огнем. За его плечами тоже была своя трагическая история, о которой он не говорил.
– Нет. Среди нас много саараров, а потому нельзя. Твердыню берите, да помните, что дыханье Владыки во Владию пришло, как и говорено было.
– Радостно нам всем, – улыбнулся Уанрон, – сбывается пророчество. Боги наши пришли с нами. – Вдруг на глазах его появились слезы, и он отвернулся.
– Оррин, – обернулся Нагдин к реотву-счетоводу, – укрепи стены, пока меня не будет. Гуркены не выводи в Великие воды, ибо Холвед явился из-за гряды. Я видел с замка его поступь. Переждем зиму здесь.
– Да, гур, – кивнул реотв, не сводя глаз с тюков с товаром, подле которых лежали околевшие трупы конублов.
– Крючконос, – крикнул Рыбак и из группы воинов, стоявших поодаль от него, отделился старый воин. Вперевалку, подошел он к капитану и молча встал рядом. – Отбери пять энторий наших лучших воинов, с кем прошли мы многое. В твердыне много оружия. Забери оттуда пики. Нам скоро надо идти к Грозному проходу.
– Лучше нам на гуркенах к нему подойти. Быстрее так, гур. До Холведова дыхания придем к перевалу, – сказал брезд.
– Коли пойдете на застрельных гуркенах, поспеете, – поддакнул Большерукий. По его лицу было видно, что он тяготится разговором и не прочь был вернуться к излюбленному занятию.
– Пойдем на застрельных, – согласился Рыбак.
Тем же вечером из порта Арлторма вышли тридцать небольших судов и растаяли в вечерней снежной дымке.
Залла из Бапторма
– Бор! – воскликнул Каум и расставил руки. С придыхом принял он в свои объятия довольно отяжелевшего и покрупневшего младшего брата.
Густая борода и длинные волосы, перетекавшие в шкуру, скрывавшую тело по самые колени, делали Борпора похожим на дикое животное. Короткая пика отлетела в сторону и сиротливо лежала в снегу.
– Я знал, что найду тебя, братец, – проговорил со слезами в голосе Бор. – Боги вели меня к тебе. Давеча приходил гонец от Варогона, звал к себе он меня, но сдержался я. Верил, не предал ты.
– Предал?! – Изумлению Быстросчета не было предела. – Как предал?!
– Предал, – кивнул Бор, – слух такой пущен по Белокостью да Холкуниям обоим. Слава о тебе пошла по ним ходить, как ты ларг этот от ига Куупларга отодвинул.
– Коли так, как же верить можно, что я предал?!
– Верят. Не печалься и не гневись. Трудна жизнь стала. Не знают владяне во что и верить. Кому не вверятся, предают их. В Белокостье и того хуже…
– Чего ты брата на холоде держишь, холларг, – вмешался в их диалог властный голос холлары Урсуны. Женщина вышла на крыльцо и грозно смотрела на толпу дикарей, какую представляло собой воинство людомаров. – Много ли вас?
– Шесть сотен нас, холлара, – поклонился ей Борпор.
