– Пошли, – вместо ответа приказал Каум.
Закутавшись в меховую накидку, он вышел на улицу и пошел с той ее стороны, где тень еще не отдала свои права лунному свету. Бор, Цитторн и еще три воина последовали его примеру.
– Пожгли его, – подступился к нему Бор, – помнишь, нам донесли, когда были мы на тресне. Потому и незнакомо нам.
Каум свернул в ближайший переулок и остановился, переведя дух. Четверо воинов окружили его своими спинами и напряженно вслушивались и оглядывали пространство.
Быстросчет снова пошел по погрязшему в кромешной тьме переулку и остановился, когда наткнулся на тыльную сторону дома. Тупик.
– На тракт нам надобно, – прошептал он, – но так, чтобы от врат нас не увидели.
Где-то совсем рядом, хрюкнув, зашевелились свиньи – верный признак того, что дом принадлежал пасмасской семье. Прослышав их шевеление, со двора заворчала собака.
Воины поспешили уйти прочь.
– Ничего не осталось, – с горечью проговорил Бор. – Нет более его, нашего Фийоларга, братец.
– Не время, – ткнул его в бок Каум, и снова свернул в проулок.
Проплутав еще некоторое время, они все же смогли отыскать неприметный выход на городской тракт. Неожиданно для себя оказавшись за прилавком лавки на городской торговой площади и чуть не наступив ногой на похрапывавшего мальчишку-служку, Каум огляделся.
Эти места он узнал. Видимо, пожар прошелся лишь по окраинам города, не затронув его середину.
Слегка напрягшись, Быстросчет отчетливо представил себе прежний Фийоларг, и пошел уверенно и быстро.
– … бьют мордой! – Вместе с резким скрипом двери, морозный воздух лопнул от пьяного крика. Тело вывалилось вон, сверкнув потной физиономией в квадратном проеме, и рухнуло в снежную слякоть.
– Поди-поди вон! – вышел в дверь толстый холкун и указал пухлой ручонкой на другой конец улицы. – Более, чтобы и ноги твоей у меня не было. Обещания давать горазд, а исполнить – хоть бы раз. Пшел-пшел!
– Не давал… давал, что… что… я заплачу… когда… когда… есть дебы… когда… когда… – Бормотал бессвязно пьянчужка.
– Еще один? – хлопнул себя по бокам трактирщик, смотря внутрь помещения. – Оседлала его Овва, хе-хе! Гони его вслед…
– … закрывайте… – с криком вылетело вон еще одно тело и шлепнулось рядом с первым. – Я вам покажу, – забормотало оно старческим голосом, – как обижать того… того, кто… ой!.. – Старик схватился за лицо, на которое падал свет от рочиропсов трактира. – Закрывайте ставни, достопочтен… ные… ставеньки… свет чрез них… в глаза… в глаза… – Каум остолбенел.
– Не тащи туда, брось, – продолжал командовать трактирщик и у ног его кулем упал третий мертвецки пьяный посетитель. – Обмазался о него. Тьфу! Помер, что ли? Ничего, благо Холвед здесь. Не даст протухнуть… – Дверь закрылась и на улице поселилась относительная тишь. Лишь пьяные копошились в грязи.
Быстросчет выступил из тени, подбежал к старику, схватил его за грудки, подтащил к узкой полоске лунного света, пробивавшегося между крыш, запрокинул его голову и вперился в лицо проницательным взором.
– Никак, он, братец, – радостно вскричал Каум.
– Никак, я… – пробормотал старик и в горле его заклокотало.
– Помнишь ли?! – на глаза Каума набежали слезы. – Талис или Тулнис, не упомню.
– И я не упомню, – улыбнулся Бор. – Верно, он. Постарел, но похож.
– Жаль, что пьян…
– Чего же, жаль! – подошел к ним Цитторн. – Сейчас в чувство приведем, коли надобно больно. – Он схватил старика, взболтнул его, словно горшок, перевернул два раза и слегка – так показалось братьям – приложился ладонью о живот.
Тело старика стало извиваться, а после исторгло наземь все, что в нем находилось. Схватив его за шкирку, Цитторн отнес бывшего закрывателя ставень к ближайшей крыше, покрытой снегом, и взвалил на нее.
– Эй, чего… вы… – забормотал тот, которого первым вышвырнули прочь. Часть блевотины попала на него и разбудила. – Вы… тьфу!.. опять в морду… ох! – Он вскрикнул, получив удар по голове и безвольно ткнулся носом в грязь.
По улице разнесся такой звук, словно бы табун маленьких лошадок скакал по каменному помосту тракта. Это стучали зубы у старика, заброшенного Цитторном на крышу.
– Так, – как заправский повар, готовивший свое коронное блюдо, проговорил Тихий, – дошел! – Он спустил старика на землю
