Воины, оказавшись в руках неизвестных, мгновенно протрезвели и пытались сопротивляться. Когда же над ними нависла брездская фигура Цитторна, всякий попытки были оставлены и несчастные смиренно ожидали своей участи.
– Кто? – встряхнул старика Тихий. – Кто из них?
– Он, – тихо прошепелявил тот. При падении он сильно разбил лицо.
– М-м-м! – замычал воин, на которого указал старик.
– Открой ему рот, – вступил в триалог Каум, пришедший в себя после услышанного. – Говори, ты тот, кто пришел вчера в ларг с порией.
– Мы все… все… – залопотал молодой воин, глядя на Быстросчета широко открытыми от ужаса глазами. – Кто вы?
– Где встала пория? – спросил Цитторн. – Говори, не то расплющу тебя между пальцами, как поганую гниду!
– Мы встали у большого колодца, что при хлебной лавке.
– Где это? – Цитторн озадаченно посмотрел на Каума.
Старик ожил, подумав, что обращаются к нему.
– Там, где ранее жили Поры… – выдавил он из себя, икнул и безвольно повис, обмякнув.
***
Слеза, на дугообразной поверхности которой дрожал неясный лик луны, медленно выкатилась на щеку Борпору, застыла на ней, словно бы решаясь, и резво скатилась вниз, мелькнув на коже серебряной звездочкой.
Каум и Бор стояли перед своим домом, взирая на него из тени, словно бы они были ворами или грабителями. Оба привалились к стене дома напротив, ибо ноги их, всегда сильные, уже второй раз за ночь отказывались служить холкунам.
– Тяжко мне, – простонал Бор и всхлипнул. – Дом наш… – Он не договорил и уткнулся в ладони.
Каум стоял, хмуро глядя на свет в окнах. Его глаза вперились в самый верхний третий этаж, в оконце, подле которого много лет назад он сам любил сиживать за документами. Слез не было. Лишь ком подкатил к горлу, да в воспаленном мозгу проносились картины прошлого.
Говорят, думалось ему, что до прихода Комта Верного, при Глыбыре Длинномече, Владия жила в тучности и довольствии, а после настали тяжелые времена. Те, кто молод обвиняют в них Глыбыра, старики – Комта. Теперь же, когда в Боорбрезде правит Могт Победитель, настали времена, которые проклинаются всеми. При Комте было тяжело, но Кауму та жизнь казалась сказкой, кто бы что ни говорил.
Дом, перед которым они с братом стояли, был частицей их прошлого. Прошлого, которое никогда уж не вернется.
– Что делать будем, Каум? – спросил Цитторн, приблизившись к ним тихо, как кошка.
– Он не очнулся? – спросил Быстросчет.
– Нет.
Каум сжал губы. После того, как старик оповестил его о том, что у него есть семья, Быстросчет более не считал вид дома самым волнующим в Фийоларге.
– Знать бы, где этот Смат обитает сейчас, легче бы дело было, – клацнул языком Тихий. О Смате, командире пории, они узнали от солдат, которые теперь лежали в канаве промеж домов с переломанными шеями. – Да только, как жежь узнать про то?
– Там он, – сказал Быстросчет. С непонятно откуда взявшейся уверенностью холкун указал пальцем на «свое» окно на третьем этаже. Лишь после этого на ум пришло объяснение. Он озвучил его: – Там лишь стол стоит и принадлежности для письма. Так… так при мне было. Сейчас не знаю…
Цитторн кивнул и подозвал троих воинов. О чем-то пошептавшись, они резво перебежали улицу и скрылись в тени дома Поров.
– Пойдем уж и мы, – вышел из оцепенения Бор.
Братья подошли к углу дома и увидели там Цитторна, который держал на себе трех воинов. Двое из них стояли на плечах друг друга, уперев руки в стену дома, а третий осторожно лез вверх по их телам. Оружие воинов было сложено у ног Цитторна.
Затаив дыхание Каум смотрел на смельчака. Тем временем, последний добрался до края крыши, зацепился за него и с трудом, но взобрался наверх. Осторожно проползя куда-то вглубь кровли, он свистнул и, в то же мгновение, к ногам холкунов и брезда упал конец веревки. Он тут же затрепетал, потому что второй воин ухватил его и стал взбираться наверх. За ним последовал третий.
