– Что?
– Тихий зовет вас.
Ничего не понимая, Каум пошел вслед за воином. На крыльце, не таясь сидел Цитторн. Он весело поглядел на Быстросчета. В утробе его желудка зародился рокот, похожий на смех.
– Хол, а тебе и верно боги помогают, хы-хы! – Цитторн наклонился вбок и подхватил на руку круглый предмет. – Вот он, Смат. – Тихий приблизил отрубленную голову к лицу Каума. Тот невольно отстранился.
– Почем знаешь, что он? – встрял Бор.
– Он мне сам сказал. – Цитторн не выдержал и захрипел в кулак, сдерживаемым смехом.
– После расскажешь, – остановил его Каум. – Мы все сделали. Дело за малым осталось. Где старик?
– Лежит, где и оставил.
– Пойдем к нему.
Воины бросились прочь и скрылись в переулке.
***
Проследив за тем, как зад Каумпора скрылся на крыше, Цитторн отошел глубже в тень и стал прислушиваться. Через некоторое время на порог вышел солдат и стал мочиться, что-то бормоча. Тихий услышал:
– Раздери его глотку, Овва. Отнимите у него сил Ваддин и Ремак. Чтоб ему пустое осталось. Все нутро болит. Чтобы ты подох от щедрот холларгских, проклятый Смат.
Цитторн в два прыжка оказался подле воина и сгреб его в охапку. Удар под дых, шлепок по затылку и солдат обвис на Цитторне, продолжая мочиться.
Снег, куда Тихий швырнул солдата, оттащив в ближайшую улочку, быстро привел его в чувство, а вид брезда скоро развязал язык. Язык же под гнетом страха, сообщил ушам Цитторна, что Смата нет в доме. Он у холларга, и вскоре прибудет.
– Я уж хотел высвистеть вас, та тут на крыльцо вывалило аж трое по тем же нуждам, – рассказывал Цитторн, пока отряд двигался в сторону дома вечной радости, на который указал им старик. – Едва доделали, как один другим говорит: «Скорее внутрь. Смат уж близко». Тогда и я расслышал коней. Да только я-то знаю, что при Холведе не только слухи, но и звуки дальше слышаться. Потому взял я Ротнена, – Цитторн поднял топор и любовно оглядел его, – пошел один. Их шло четверо. Я путь преградил. «Почему ты мне поперек встал?» – мне один из них говорит. Я и спросил его: «Кто ты такой?» «Я Смат» – смеется он мне, а я его коня по морде Ротненом огрел, да тут же второму такое же. Те двое, что на конях остались, на меня пошли. Одному я руку выломал, а после уж шею свернул, а второму грудь проломил ударом кулака так, что и ни взвизгнул, замертво упал. Смат со мной драться хотел, да конь ему ногу зашиб, потому я его схватил, да тут меня мечом приложили по заду. То был последний из его воинов. Его ногу конь придавил. Я упал на Смата, да и прибил ненароком. После уж и того прибил. Вот и весь сказ.
– Боги ведут нас своими путями, – философски заметил Бор. Солдаты согласно хмыкнули за его спиной.
– Здесь где-то и будет, – Каум вышел на середину улицы и осмотрелся, – мы близко. Еже… – Он не договорил, ибо тревожно взревел боевой рог. Быстросчет побледнел.
– За стену нам уйти надобно, Быстросчет, – сказал Цитторн.
– Нет. Я хочу ее… их увидеть, – вырвалось у Каума сокровенное. – Идите к стене, я буду сразу за вами.
– Мы не пойдем, – отрезал Цитторн, – не в себе ты сейчас. С нами иди.
– Здесь уж близко… недалеко…
– Братец, – вступил в разговор Бор, – мы после за ними придем. Дело у нас большое. Лишь ночь и снова ты будешь здесь. Уйдем.
– Близко… уж близко, – как заговор повторял Каум, лихорадочно ища глазами публичный дом. – Она там… Он сказал, что она там… Эк! – Он задохнулся. Двое воинов схватили его и потащили прочь.
– Нельзя такое дело на одну ее променять, Каум, – прохрипел рядом голос Цитторна. – Немало и у нас боли, но дело важнее.
– Я посмотреть. Лишь посмотреть, – вяло вырывался Быстросчет. Он понимал, что Цитторн поступает правильно и шел к дому терпимости с тяжелым сердцем, подспудно ожидая, что его остановят. Но его не останавливали. Он клял себя, но ничего не мог поделать. Прошлое призывало его. И наконец… – Поставьте, – приказал он голосом, в котором лязгнула сталь. Он был также холоден, как и всегда до этого. Воины подчинились. – Лишь ночь? – Каум повернулся к Бору – тот кивнул, к Тихому – тот тоже кивнул.
