– Знаем, – согласно закивали пасмасы.
– Мы не взяли бы дебы сейчас, дороги опасны… – Мукомол прикусил язык. Видимо, сказал лишнего. Быстросчет понял, что комедия долго готовилась пасмасами и была сыграна почти виртуозно. – Дебов нам не надо. Пообещай нам, что отдашь по возвращении все д…
– Что ты говоришь?! – Резкий голос Илло ворвался в сдержанно-официозную беседу холкуна с хмуро-настороженными пасмасами. – Как твой поганый язык может говорить такое?! Ты, Мавуш, ты это говоришь?! Мне не верится! Ты ли это?
Мавуш Мукомол нервно облизнул губы и с ненавистью посмотрел на Илло.
– Не лезь в разговор не свой, Чистоплюй, – огрызнулся Мавуш и повернулся за поддержкой к массе. Та его поддержала одобрительным гомоном.
– Пасмасы, вы предали нас? – возвысил голос Илло. Масса испугано посмотрела на караван, со стороны которого натыкалась на непонимающие взгляды. Если бы она могла, то в едином порыве сделала бы «тсс» на Илло. Но она не могла, а потому безмолвствовала и злилась. – Пасмасы, вы знали, на что идете. Знали или нет? Знали. Каум из рода Поров не скрывал, что предприятие его рискованное. Вы знали, что оно рискованное. Вы пошли, потому что торговля без риска – ничто. Особливо в нынешнее время. Мы видели, кто поджидает конубла на тракте. Но видели мы, что может сделать конубл, если не один он. – Илло въехал на коне в самую толпу. – И что теперь? Чего вы испугались? Того, что еще не произошло? Кто-то вам сказал, что нечто, может быть, будет против каравана замышлено? И без слухов скажу вам, да. Да, ибо это тракт. Даже нищему на тракте опасно, ибо есть рубище на нем. Ежели нагому пойти по дороге, то и тогда она небезопасна, ибо есть жизнь при таком ходоке. Дороге всегда есть, что отобрать у путника. Что вы боитесь потерять? Товар? Жизнь? Отвечайте.
– Жизнь, – отвечал ему кто-то.
– И потому отказываетесь от большого каравана под охраной и идете – сколько вас? – двумя дюжинами по тракту? Хороша задумка. Кто выдумал такое?
– Какое тебе дело до этого, Чистоплюй? – прорычал Мукомол. – Мы так решили.
– Не останавливаю вас, но отказываюсь от вас, – резко повернулся на него Илло. – Отказываюсь потому, что по всем законам: божьим и олюдским, предатели вы и трусы. Даже когда воин бежит с поля боя, потому что его армия разбита, даже тогда он меньший трус, чем вы, ибо он бежит от свершившегося. Вы же предаете перед домыслом, перед слухом.
Пасмасы, вы знаете меня. Пусть вы меня все ненавидите, но никто из вас не может назвать меня бесчестным. Да, моя кровь грязна. Ничейный я, но ранее причислял себя к вам, ибо видел, что вы смогли выбраться из копошения в грязи у ворот холкунских ларгов. Торговля далась вам. Счет дался вам. Знал я, силы есть в моем народе… гордые силы. Как же мне больно сейчас, когда бежите вы от призрака, боитесь тени; и как же мерзко мне слышать, что вы требуете холкунов оплатить вашу трусость. Вот мои дебы. Здесь все, что имею я. Держите! Я бросаю вам на землю, ибо недостойны вы брать от руки… – Илло швырнул дебы на землю, поворотил коня – Каум увидел на его глазах слезы – и бросился на нем прочь от торговцев.
Масса смотрела ему в след смешанным взглядом.
– Хорошо, – проговорил спокойно Быстросчет. – Я уплачу вам ваше, когда прибуду назад. Уплачу за каждый деб два деба. – Он презрительно скривил губы. – Три деба за один ваш.
– Проставь клеймо свое, – протянул ему табличку Мукомол. Он говорил так, словно бы ничего не произошло. Каум приложил печатку и поскакал следом за Илло.
***
– Илло, поговори со мной. – Быстросчет обнял пасмаса за плечи и притянул к себе. Тот воротил в сторону мокрые глаза. Его лицо стало маской с плотно сжатым ртом. Вот уже ночь и целый день он ни с кем не разговаривал. Был сам не свой. – Не суди свой народ по ним. Не так это. Есть среди него…
– Зачем ты врешь мне? Зачем врешь?! – резко повернулся к нему Илло. – Я распрощался со своими выдумками, и ты не держись за них. До последнего держался я, но не надо более этого. Боги порешили так. Не исправить их задумки. – Он поднялся на ноги, но Каум снова усадил его на место.
Ночь опустилась на равнины. Светлая ночь середины лета. Ночь, звенящая стрекотом цикад и множества других невидимых обитателей. Этот концерт ласкал слух после глухой тяжелой тишины жаркого дня. Равнины жили. Ничто не могло их убить.
– Быстросчет, нужен ты мне, – подошел к ним Тихий. Он отвел холкуна в сторону, где его уже поджидал Варогон.
– Зачем отпустил их? – спросил тот.
