Рыбак потряс мешок. В нем забренчало.
– Не наше это.
– Бросьте, кены, и я видел вас. Не только Крючконос, – вмешался еще один матрос. За ним подали голоса еще два или три члена команды.
– Мы свое брали. Не ваше. Чего вы нам за наше…
– Ваше!? Где оно ваше? – взревел Крючконос. – На язык Моребога их ложить, гур.
– Погоди, – остановил его капитан. – Вы говорите, ваше. Как же вы разобрали, где ваше, а где не ваше?
– Знаем мы то, гур.
– Гм… тогда скажите мне, кены, что в мешке этом. Когда правду скажете, отдам его весь. Но более на долю не коситесь. Вся она здесь у вас, в мешке.
– Согласны мы, – обрадовались матросы, а у Крючконоса от удивления вытянулась физиономия.
– Говорите, – устало улыбнулся Рыбак.
– Чаши, – заговорил один. – Три моих.
– И моя одна, – добавил второй.
– Еще говорите.
– Кубки… много…
Нагдин кивнул и снова вопросительно посмотрел на моряков.
Те переглянулись. Один из них, видимо тот, который смышленее, побледнел и затравленно оглядел товарищей.
– Другое есть здесь. Чего молчишь? – просил Рыбак. По лицу его растянулась зловещая улыбка.
– Кольца… цепи…
– Сколько?
Более смышленый матрос обмяк, опустился на колени, склонил голову и заплакал.
– Много этого… очень много, – дрогнувшим голосом ответил второй обвиненный. Он, наконец, начал понимать, отчего сник его товарищ.
Нагдин вывернул мешок и вместе с зерном на палубу посыпались украшения и дебы. Вреди всего этого скарба, немногочисленного, но дорогого сердцу пиратов не нашлось ни одной цепи.
– Это мой кубок, – воскликнул один из матросов. Он поднял один из кубков. – Зуб мой здесь. Вот он. – Пират показал товарищам отметину от своего зуба. Мразь! – прошипел кен и со всего размаха ударил одного из воров. Тот крякнул и осел.
– На язык ложить! – закричали все. Капитан кивнул.
Несчастных подняли на руки, отнесли к борту корабля, туда, где, разверзнутая в небеса торчала открытая пасть Моребога с высунутым языком, искусно вырезанная из дерева. В ней хватало место для одной головы. Воров поочередно положили на язык в эту пасть и отрубили головы.
Рыбак был единственным, кто не смотрел за полетом отрубленных голов в воду. Все это время он смотрел на горизонт. Его непреодолимо тянуло в сон.
Спустившись в трюм, он лег на тюки с припасами и тут же заснул. Не прошло и нескольких минут, как тело его вздрогнуло, весь он напрягся и, подскочив, сел, дико оглядываясь по сторонам.
– Куда мы теперь, гур? Дальше, али к Столпам? – спросил его Крючконос, заглядывая с палубы в трюм.
– К Столпам, – неожиданно для себя пропищал капитан. Он прокашлялся. – К Столпам правь.
– Будет так, гур, – улыбающееся лицо шкипера скрылось в ярком проеме. Встало солнце.
Весла с обоих бортов ударили о воду.
Засыпая, Нагдин почувствовал, как корабль начал заваливаться на левый бок.
– Ста-авь па-а-ару-у-с! – зычно прокричал Крючконос.
Капитан протяжно выдохнул и улыбнулся. Тяжелое было плавание. Что-то произошло с ним, пока корабль бороздил просторы Великих вод у Столпов Брура. Наконец-то оно закончено.
Гуркен лег на курс к Столпу, прозванному в этих местах Красным, из-за множества деревьев с бардовыми листьями, покрывавших его склоны. Было достаточно и зеленой растительности, но красная бросалась в глаза.
Острова, прозванные Столпами Брура, представляли собой циклопических размеров колонновидной формы скалистые монолиты, отвесные склоны которых были, частью покрыты растительностью, частью каменисты. Их открытые серо-бурые бока сверкали в лучах жаркого велиководского солнца.
