Некоторые особо древние Столпы нависали над гладью воды, ибо море за тысячелетия существования рядом со скалами, подмыло их подошвы, образовав в них лагуны и тихие заводи.
Навряд ли Брур, создатель этого чуда, мог предугадать, как распорядятся более мелкие боги его великим замыслом. По легенде, многие тысячи лет назад Столпы были опорами моста, который Брур построил для того, чтобы тайно от отца – Многоликого – пробираться в вотчину своего брата Холведа и кутить с ним и его женой, богиней Приатой.
Сам Брур повелевает холодным восточным ветром, залетавшим во Владию лишь после того, как ледяное дыхание Холведа сковывало Великие воды так, что по их поверхности возможно было ехать на телеге. Брур был младшим сыном Владыки, самым капризным и бесшабашным. Постоянное веселье преследовало его существование. Он вихрем носился над землями, вырывал деревья с корнем, разбрасывая их в стороны, но любимой его забавой было так умертвить олюдя или иное живое существо, чтобы после его нашли в каких-нибудь двух локтях от лачуги.
Были страшными ночи и дни, когда Брур задумывал такую потеху. Он соблазнял ею Холведа и Приату. Последняя порхала по небосклону, а Холвед тряс ее за юбку, из-под которой землю осыпали мириады снежинок. Подхватывая их, Брур несся вперед, сжимая схваченное в плотный тугой комок и горе, великое горе, было тому из олюдей, кто не успел скрыться от бурана.
Становилось темно как ночью даже, если Брур налетал и днем. Холвед гнал за ним свое ледяное дыхание. Брур хохотал и шептал в уши заблудшего путника дурные мысли. Он пугал его. И не отставал до тех пор, пока выбранная им жертва не бросалась сломя голову в сторону и не погибала от холода под снежным настом.
Зная о шалостях своих детей, Владыка приказал своим божественным слугам вырыть глубокие ямы, а после заполнить их водой. Так были созданы Великие воды, кои обтекают Владию с трех сторон. На севере же Владыка возвел горы, прозванные во Владии Доувенскими, которые были столь высоки, что через них не смог бы перебраться никто, даже бог.
Жестоко наказал Брура Владыка. Отнял отец руки сына и лишил его высокого неба. С тех пор Брур может лишь завывать и летать низко над бренной землей.
Но не разочаровала эта кара младшего брата Холведа, да и Холвед не огорчился от такого наказания Бруру. Соорудили они втайне от Владыки мост. Но прознал Многоликий о нарушении своей воли, разрушил мост. Бруру было разрешено являться во Владию, когда Холвед и Приата нанесут достаточно холода и снега, и каждый житель Владии будет готов к холодам.
Холведа, за поддержку брата, Владыка посадил на веки вечные за остроконечные Доувенские горы, где даже и летом лежат снега и дуют холодные ветры.
С тех самых пор зажили опоры разрушенного моста собственной жизнью. Их облюбовали птицы, а после олюди, саарары и реотвы, бежавшие от великих потрясений и бесконечных войн из Владии. Прошли многие столетия и Столпы явили миру новую расу, назвавшую себя еен-тар. Все перемешалось в ней. Все крови первых поселенцев. Не делали еен-тарцы разницы между расами, ибо в каждом из них было довольно от всех.
Через три дня гуркен Нагдина пристал к незаметной со стороны моря пристани, укрывшейся в густой прибрежной растительности, нависавшей над водой. На борт поднялись несколько еен-таров.
– Хорошо-о-о! – протянул один из них, самый толстый, когда перед ним выложили забранное у купцов. Он улыбнулся и посмотрел на Рыбака. – Ранен ли, – глаза еен-тара вгляделись пристальнее. В них светилась та разновидность заботы, с которой хозяин разглядывает рану вола – а не убьет ли она животное, которое должно пригодиться.
– Нет. Забирай свое, Увеен, и отпусти нас, – сказал гур.
Увеен с готовностью кивнул. Он и не предполагал, что старая посудина, которую он уже давно списал на берег, сможет приносить ему прибыль. Сам он был местным торговцем и ростовщиком. На самом деле у него было много титулов во многих городах, но толстяк был достаточно умен, чтобы не говорить об этом. Мало ли что!
Еен-тары сошли с гуркена и Увеен поднял руку. Сокрытая за деревьями небольшая башенка заскрипела, и часть нависших ветвей стала приподниматься вверх, открывая за собой канал вглубь подошвы Столпа. В канале стояли не менее полутора дюжин гуркенов, на которых степенно копошились экипажи.
Не дожидаясь пока судно надежно пришвартуют к причальному быку, Нагдин спрыгнул на берег, слегка постоял с удивлением ощущая под ногам твердь, и медленно пошел вверх по тропинке.
– А-а, Рыбак, ты уже пришел? Как там, в водах? – закричали ему сверху, когда он дошел по тропинке к вертикальному скалистому склону.
– Все спокойно. – Ему опустили большую корзину, и он вступил в нее.
– Главное, чтобы Увеен остался доволен, да?
– Да.
