– Да все уж. Унялся. Больно это.
– Здесь полно таких, как и ты. Я тоже ничего не знаю про своих.
– Не легче мне от этого, Саам. Не легче.
– Терпи. Успокоится вскоре все это. Прилипнут обратно к своим тронам. Упьются кровь нашей и властью своею и прилипнут. Тихо будет.
– Да когда будет-то?
– Когда-нибудь и будет. Когда боги решат про то. Не твое дело. Жри. – Звякнула гулко глиняная миска, ударившаяся о пень- стол.
– Боги-боги, разуверился…
– Заткнись! Ежели еще хоть слово скажешь, придавлю!
– Чего ты сам-то разошелся. Он всего лишь сказать хотел…
– Я и без тебя то понял. Не смейте богам сквернословить. Сейчас година такая, что коли не на богов, то не на кого и надежду возложить. Уймитесь.
– Разуверился я.
– Коли так, дело твое. Другим душу не трави. Молчи.
– Молчу… коли уж… на то и молча я… и все мы молчи…
Стало тихо. Слышалось лишь сопение и чавканье.
– Поешь, – подполз к Ругу пасмас. – Лицо с тебя сошло вчера.
– Не хочу. Ничего не хочу.
– Живы они. Ты не думай плохого. Живы.
– Когда про саарарцев говорят, что не щадят они никого, как же живы?! – Дровосек уронил голову на трясущиеся ладони. У него не было сил даже чтобы заплакать. – Зачем я с Фийоларга их вывез?! Зачем?! – Он сокрушенно замотал головой. – Виноват я… виноват!..
– А ты не думай о таком. Живы и все. Супротив всех дум твоих черных. Живы, думай, живы!
– Ты так же о своих думаешь?
– Нет, мне похуже. Мне уж не думать так.
– Почему?
– Сам схоронил. Давно. Потому тебе такое говорю. Коли стерпишь, все, что задумали, свершим.
– От него не было вестей?
– Спросил сейчас только. Не было.
– Не выдержу я, кажется мне. Невмоготу.
– На работы пошли, – заглянул к ним надсмотрщик-холкун. Он был загорелым, упитанным, полным сил и уверенности в себе. Он был весел.
– Прикончить бы его, а? – послышалось в хибарке.
– И я бы… – прошептал дровосек. – Всему время свое…
***
Если кто-нибудь из Фийоларга вдруг по какой-нибудь причине оказался бы на извилистой широкой тропе, продавленной с обеих сторон колеей от телег, и увидел бы нестройную колонну полу скелетов полу олюдей бредущих по щиколотку в грязи; если бы этот неизвестно кто был бы глазастым и обладал хорошей памятью на лица; если бы даже предположить, что он когда-либо знал весь род Поров от мала до велика до седьмого колена, то и тогда наверняка этот некто не узнал бы среди полу скелетов одного из самых многообещающих отпрысков из рода Поров.
Никто, даже сама Теллита, мать Каума не узнала бы ни его, ни трех других своих детей среди истощенных серых лиц медленно шествовавших по дороге.
Когда бы кто-нибудь из прорицателей предсказал Быстросчету, что его ожидает вне стен Фийоларга; когда он услышал бы, что произойдет с ним по окончании похода в огромном караване, сулившего большую прибыль, – прослышав про такое, наверняка, Каум бы простился навсегда с мыслью и о походе, и о караване, и о деньгах, и о своей мечте о покупке дома на другом конце улицы.
