разветвленным улицам из искусно сплетенных лиан и вьюнов. Небольшие домики, более всего походившие на осиные соты висели стройными рядами и были сделаны из того же, что и само дерево. Какой-то вьюн, названия которого Каум не знал, надежно обвивал остовы строений и сливал их с окружающей листвой.
Повсюду, тут и там ходили или сидели пасмасы и холкуны. Они не обращали никакого внимания на прибытие пополнения. Лишь устало перешептывались и передавали друг другу оружие.
– Чего встал. Иди, – толкнули Быстросчета в плечо.
– Куда?
– Туда вон и иди. Сейчас вас всех там будут обучать.
Их и впрямь собрали на импровизированной площади и кратко объяснили, как вести себя в лагере и за его пределами. После всех отпустили отдохнуть и поесть.
– Жрать дадут, – веселился Мукомол, – хотя бы так…
Каум поел без удовольствия. Ему все еще чудилась опасность. Покончив с едой, он поднялся на ноги и осторожно – с непривычки было тяжело – пошел по податливой вьюнной тропе. Его никто не останавливал. Поэтому он шел дальше и дальше. Не оглядывался.
– … не нужно и не надобно, потому как увеличение силы нашей без толку пройдет. Остановиться надобно. – Расслышал он слова пасмаса, который сидел в кругу еще парочки воинов.
– Чего звали-то? – вышел из домика-соты заспаный холкун. Протирая глаза, он уставился на Каума. На миг его взгляд стал пристальным, но потом вдруг утратил к конублу всякий интерес.
– Говорить хотим. Коли Черный Змей нас не слушает, хотя бы ты услышь, – поднялись воины.
– Говорите, слушаю.
– Неправильно это, что мы столько набираем. Тяжко уже нам со столькими-то ртами бывать. Не выдюжим, а Холвед скоро придет, а Приама с ним заявится, да Брур.
– Дело не твое это. Моя забота, – отмахнулся холкун. – Говори, что хотел без подобного. Словоохотливый ты, про то знаю, но не досуг мне сейчас…
– Кратче скажу. Прикажи прекратить нападения.
– Нет.
– Не прокормим ораву такую. Без толку слоняются они. К бою не пригодны, а кормить их надобно.
– Будем кормить.
– Не тебе по Чернолесью бродить да шкуру свою под омкан-хуутские клыки да шипы подставлять. Нам судить про то. Не тебе.
– Чего же хочешь? Чтобы ушли мы?
– Нет. Не надобно более этих брать. С этими вот и довольно. Чего ты вперился? – обратился пасмасский воин к Кауму.
Конубл ощутил прилив необъяснимой бодрости. Он вдохнул прохладный воздух и поморщился. Ему вдруг стало больно, как младенцу, который сделал первый в жизни вдох. С этим новым, с этим свежим воздухом, в его грудь влились силы. Он оглянулся так, словно только что очнулся.
– Чего это с ним? – спросил другой воин. – Нехорошо тебе, а?
– Не надо нас кормить задарма, – улыбнулся Быстросчет. – Найдите занятие. Дело дайте. Сделаем. На шее не сидели никогда. А что так… сейчас. Вынуждены мы. Не по своей воле… – Он снова улыбнулся.
– А чего вы умеете, окромя как топором махать? – спросил один из воинов.
– Мечевой бой знаю. Я знаю и братец мой умелец в этом. Пиковый бой смогу, коли надо. Щитовой бой умею.
– Вон они какие! – расхохотался холкун и ступил с подмостка, на котором покоился дом-сота, на шатающуюся тропку.
– Вы скажите мне… нам, чего надобно. Мы подумаем про это. Я конубл из Фийоларга. Этими землями хаживал бесчисленно раз. Придумаем, коли…
– Тебя как зовут? – спросил, перебивая, холкун, подходя к нему.
– На делянке Ругом кличут…
– Не так конублы говорят, – снова перебил его холкун. – Слышал я их говор. Неверно говоришь ты.
– Отвык.
– И читать-считать умеешь?
– Умею.
