– А коли нужда в чем будет, достанешь?
– Достану.
– И оружье?
– Его и без нужды принесу много.
Воины переглянулись, уж не помутился ли рассудком дровосек?
Тут только Быстросчет догадался, отчего охотников обида брала. Недостаток оружия остро чувствовался. Даже при беглом взгляде на воинов становилось понятно, что копье и топор или копье и нож не могли быть надежным оружием. Особенно в войне против оридонцев.
– Оружие нужно тебе? – напрямую спросил Каум.
– Нужно, – кивнул холкун с интересом глядя на него.
– Есть оно у меня, хорошее и много. Отсюда восемь пеших переходов пути.
– В одну сторону?
– В одну.
– Туда и в обрат… а долго это? – выдал холкун свое незнание счета
– Половина большой луны будет, хол, – объяснил Каум. – Воинов мне дай. Таких, какие посмелей да похитрей. Будет тебе оружие.
Холкун долгим взглядом смотрел на Каума.
– Бохт, – наконец сказал он и положил руку на плечо конубла, – Бохт из Боорбрезда Холмогорского. Холмогорец прозвали здесь. Ты так и зови. – Он улыбнулся. На лице его побагровел шрам от давнего рассечения, да левая сторона лица не двинулась ни единым мускулом. Оттого улыбка вышла кривая, будто бы и не улыбка вовсе, а недобрая ухмылка.
***
– Да-а-а, на конях али на груххах вышло бы скорее.
– Идти будем. Так верней. Шуму меньше.
– Уткнитеся оба. Владыка еще оглядывает нас. Спите. – Кусты слегка дрогнули. С них осыпалась пожухлая листва, и все вновь стало тихо.
Каум посмотрел на Ира. Брат уловил его взгляд, заглянул ему в глаза и улыбнулся. Ир мог улыбаться чистой, ничем не отягченной улыбкой. Словно бы и не было месяцев мытарств и мучений. Быстросчет всегда завидовал ему в этом умении прощать и забывать. Он бы так никогда не смог, а потому и не пытался.
Братья не переживали о матери. Каум соврал им, сказав, что успел вывезти и Теллиту, и Айллу в потайное место. Как всегда, они ему поверили на слово. Всякий раз, заглядывая им в глаза, Каум еле удерживался от того, чтобы не отвести взгляд. Он врал самым дорогим ему олюдям. Врал во благо, но врал – что ни говори!
Шлем, покрытый бурой шкуркой зверька, имени которого он не знал, снова сполз ему на лоб. Подвязки не помогали. Он поправил его и бесцельно переложил с места на место боевой топор на длинной рукоятке. Щит, каменный топор и железный нож, – вот и все, что ему вручили в качестве снаряжения. Пасмасы поделились с ним протухшим от пота кожанным шлемом, и кисло пахнущей шкурой, которую он теперь носил на плечах.
Ир и Бор были вооружены и одеты точно также. Их глаза, которые сделались слегка выпуклыми от исхудания, пристально разглядывали перелесок впереди себя.
Две дюжины воинов-пасмасов, среди которых был и не в меру улыбчивый – из тех двоих, кто пленил братьев и Мукомола – лежали между деревьями и за кустами.
Ночь медленно вступала в свои права. Сумерки неспешно поглощали дневное свечение. Лес наполнялся прохладой. Гомон под его сводами затихал.
– Пошли. – Это тихо сказанное слово резким щелчком кнута прозвучало в наступившей убаюкивающей тиши. – Быстрее. – Улыбчивый пасмас поднялся на ноги, опираясь на железный топор. За ним поднялся второй, тот, который любил поесть. Ростом он был не меньше брезда. Каум запомнил, что его звали Омкан. За ним поднялись с земли остальные воины. Они быстрыми перебежками пересекли открытое пространство.
Братья не отставали.
Ночь, следующий день и половину второй ночи они быстро шли по равнине, изредка залегая в траву, когда кому-то из воинов
