– Маловат ты для людомара. Мятежник, разве что?
– Иные и так говорят.
Ветер Равнин с интересом оглядел пятерых воинов оставшихся в живых.
– Поранен ты? – спросил он и указал на плечо Сгула из которого торчала стрела.
– Сойдет со временем, – улыбнулся Сгул.
В этот момент над равниной разнесся дикий крик: «Сате!» Ветер Равнин обернулся на звук, некоторое время вглядывался в согбенную фигуру и снова оборотился к Сгулу:
– Чего вам здесь?
– Гнали нас. Сюда добегли.
– Не лги мне. Не люблю. Говори как есть.
– Ларг наш саарарами взят. Тех, кто сопротивлялся, с собой забрали. Мы бежали…
– Много вас бежало. Еще одно такое слово и изрублю тебя. Правду говори! – рявкнул рядом стоявший всадник-брезд.
«Сате!», в очередной раз пронеслось над равниной.
– Что он кричит? – обернулся Ветер Равнин.
– Сате, – сказал один из всадников.
– Сате, – повторил Ветер Равнин, припоминая. – Сате…
– Начинай говорить, но убойся. Ежели я сейчас не поверю, то булава моя отведает крови из твоей глупой головы, – снова заговорил он.
Сгул сжал зубы. Желваки заходили на его скулах.
– Не для того мы за вами свернули, чтобы слушать враки!
– Говори как есть, – снова заговорил Ветер Равнин. Он вдруг стал задумчив. – Коли правду скажешь, может, и поможем тебе. Не будут людомары отсылать сюда такого пройдоху, как ты, по пустякам. Мы тебе… – Внезапно он умолк. – Сате, – прошептал он и стал воротить грухха, а затем пустил его в галоп.
Оставшиеся за его спиной воины с удивлением смотрели на предводителя.
Ветер Равнин подскакал к двум согбенным фигурам, соскочил наземь, подошел к ним и тоже опустился на колени.
Он обнял братьев, водрузив свою голову на их сомкнутые плечи.
– Каум, – прорычал он, – Каум… – Каум перестал хрипеть и поднял голову. Лицо его было залито слезами. – Опоздал я, кажись, Каум, опоздал! – сказал Ветер Равнин.
Всадники, нависавшие над троицей на своих конях, поводили глазами, не понимая, что происходит.
Быстросчет сощурился, вглядываясь в лицо под шлемом. Поняв его взгляд, Ветер Равнин снял шелом.
– Варогон! – не смог скрыть удивления торговец. Прослышав слова брата, Ир резко поднял голову, некоторое время вглядывался в лицо брезда и бросился ему на шею.
***
– Тереблю их, – голос Варогона стал жестче. – Когда стараться приходится, а когда сами бегут, едва мои знамена увидят. – Он скосил глаза и посмотрел на саарарские пики. Они как раз проезжали мимо их ровного ряда. На тупых концах пик были насажены головы саарарских всадников.
Каум молчал. Необычайная пустота образовалась в его душе.
– Много ли их пришло к нам? – спросил Ир.
– Неисчислимое множество, – встрял в разговор Цитторн. – Не счесть. Орды как полноводные реки текут в Холкунии да Пасмасии от Великих вод. Ларги жгут. Холкунов в полон берут. Пасмасов терзают: ноги да руки порубят и бросают, чтобы крики их пугали других. Никогда я столько крови не видывал.
– Не то главное, – сказал Варогон, – главнее всего – отчего они сюда пришли? Зачем столько олюдей побили? Много снегов мы под властью оридонцев и Комта, но такого никогда не было. Отец мне рассказы говорил, как Владию они под себя подминали. Не было столько крови. Даже он такого не говорил мне. Слухи ходят, вроде хол-конублы обманули чем-то Комта из Боорбрезда, за это он на них осерчал.
Повисло тягостное молчание. Каум смотрел перед собой: на проплывавшие мимо усохшие до почернения колючки, на переломанный от ветра сухостой, на следы ручьев, текших в этих местах по весне – следы, кои нынче можно было принять за
