лестницы.
Нагдин открыл глаза и вдохнул так резко, что у него заломило спину. Муть перед глазами постепенно преобразилась в картину побережья, усыпанного мельчайшим белым песком. Море мерно накатывало на него, взрыхляя и оставляя позади себя неровные наносы. Отходя, волны бились о своих собратьев, набегавших следом, и в месте их удара образовывалась канава шириной с ладонь.
Рыбак сел. Левая рука, на которой он лежал, была испещрена мелкими ранками и тупо ныла. Он огляделся и нашел себя на небольшом галечном мыске, который вдавался в Великие воды всего на несколько десятков шагов.
Зрение окончательно восстановилось, и Нагдин подметил, что воды, которые он принимал за открытое море, располагались во внушительной по размеру бухте, отделенной от основной водной равнины рядом рифов и скал, выступавших из-под глади морской, где на локоть, а где и в несколько олюдских ростов.
Но более всего его удивил вид гуркена, который лежал на боку справа от него. На первый взгляд он был невредим, однако, приглядевшись, Рыбак заметил, что верхние постройки и борта верхней палубы корабля почти полностью стесаны острыми краями скал.
– А-а-а! – услышал он, и с наклоненной палубы гуркена в мелководье кубарем полетело тело. Оно упало, разродившись сомном всплесков, фырканья и ругани, которые потревожили окрестности. Стаи птиц, до того прятавшихся под кронами прибрежной флоры, с недовольным и испуганным чириканьем разлетелась в стороны. – Потроха Брура! – выругалось тело, появившись на пляже и упав в его мягкий горячий песок своими мощными коленями.
Нагдин не ожидал увидеть в живых Палона. Его неказистый помятый вид необычайно обрадовал Рыбака. Нагдин поднялся на ноги, выровнял равновесие и медленно пошел к товарищу.
– Ого, Рыбак, Моребог пощадил и тебя? – вяло удивился Хрящеед. Его лицо наполовину заплыло от синяка. – Рад тебя лицезреть. Хорошо же с нами поигрался Брур, чтоб его щеки свело судорогой.
– Рад и я, – опустился рядом с ним Нагдин. – Чего там? – он кивнул в сторону скособочившегося корабля.
– Полны трюмы трупов, – сплюнул Палон. – Еле разгребся я… – Он высморкался. – Соль, будь она неладна, всю глотку разъела. – Он снова схаркнул.
Некоторое время они сидели молча.
– Гляди, еще один. Никак живой?
Из открытого в верхней палубе люка выглянуло серое от побитости лицо пасмаса. Он отстраненно огляделся и стал выбираться наружу.
– Берегись, – закричал ему Хрящеед, – держись, а-а-а… – Отмахнулся он, когда пасмас потерял равновесие и, так же как и Палон до него, кубарем покатился в воду. Раздался всплеск.
– Очухаются, может? – проговорил себе под нос Рыбак.
– Сильно его пообгрызло, – нахмурился Палон. – Глянь, поверху, как щеткой прошлись. Пшить! А это чего? Энтот-то наверняка захлебся. Оно и есть.
К берегу недалеко от них прибило расплющенное тело моряка. Он мерно качался на волнах, а после стал переваливаться, будто бы взбирался на берег. Вскоре волны оставили его тело и отхлынули назад.
– Дрянь был, коли Моребог не принял, – проговорил Хрящеед. – Эй, ты! Поди сюда. Чего зенки вылупил. На меня гляди… сюда… сюда иди, – закричал он пасмасу, который, наконец, выбрался на берег.
– Ай! – раздался очередной крик, и еще одно тело хлопнулось об воду.
– Вертаться надо, – поднялся Палон. Ноги его заметно дрожали. – Перебьются, дурни. Растолкать надо. – Он выжидательно посмотрел на Нагдина. Тот поднялся на ноги.
С трудом дошли они до корабля, с превеликими усилиями взобрались на него и проникли в трюм. Там уже начинало смердеть мертвечиной.
– Эй, ребята, кто здесь живой еще!? – обратился Хрящеед к тишине и тьме помещения. С нескольких сторон застонали. – Лупи их по морде, Рыбак. Кто запищит, того и выбрасывать будем.
Отделение трупов от живых заняло остаток дня. Удивительно, но спаслась большая часть команды. Лишь самые молодые да самые старые не выдержали шторма.
– Всегда так и говорят. Брур берет старых да малых. Со стариками беседы ведет, с малыми веселится. Жаль-то как. Вон оно, посмотри. Мальчишка еще, а уж распух. Эхе-хе-хе! Эй, ты. Не матки мы тебя у груди таскать. Сам поднимайся да нам помогай. А ты чего зенки вылупил? Хватай хладных да выталкивай вон. Их времечко кончилось!
