– Нет. Хладный он, – сказал Рыбак, ощупывая руку выше кисти. – Здесь тепло, а здесь нет.
– Лупани его пару раз по морде. Может, оживет?
Рыбак несколько раз сильно ударил Скорохода по лицу, но его голова лишь слегка пружинила от ударов, не отворачиваясь и не опадая в сторону – трупное окоченение, понял Рыбак. Вдобавок ко всему, от ударов со щек стала слезать кожа.
– Подох давно. Видишь, шкура треснула. Околел уж, – сказал старый матрос, стоявший позади капитана.
– Хм… – нахмурился реотв.
– И у этого рука теплая, – сказал все тот же матрос, – а вторая нет. – Он громко сглотнул и попятился. – Уйду я, а?
Палон почесал затылок. Рыбак стоял, не двигаясь, и внимательно смотрел на трупы. Получалось, что у Скорохода левая рука была тепла, а у Водоглота правая. Держались они за руки, что ли?
– За руки держались перед смертью, – предположил все тот же старик-матрос.
– Выноси их, ребята, да за борт швыряй. Подержались, и хватит с них, – вдребезги разбил боязливую тишину Палон.
Ночь быстро спустилась на бухту, которую матросы уже окрестили бухтой Теплых Дланей. История о смерти, вернее о руках, бывших хозяев корабля, молниеносно распространилась среди команды.
К ночи успели поправить продавлины в днище. Оставалось лишь законопатить те места между досками, откуда шторм выбил смолу.
Нагдин медленно засыпал. Перед его внутренним взором носились призраки прошедшего дня и шторма. Он видел, как гуркен летел над волнами, видел, как лицо Водоглота было искажено ужасом, видел, как тела саарара и холкуна полетели за борт, чувствовал не теплоту даже, но горячность их рук.
Внезапно догадка пронзила его сознание. Он открыл глаза и резко сел. Некоторое время Рыбак вглядывался в безмятежную ночь, а после встал и направился к кораблю, взбивая ногами пену на тихой глади бухты.
– Чего это там? – поднял голову Палон и увидел, как капитан погружается в воду. – Ночью… взбрело же… – недовольно пробурчал он, переворачиваясь на другой бок, но не смог успокоиться и тоже поднялся на ноги. – Спи. Не тревога, чай! – рыкнул он на матроса, вскочившего было на ноги. – Чего ты здесь? – обратился он к Нагдину, когда нагнал его у борта корабля и помог взобраться на него.
– Теплые длани, – проговорил тот. – Пришло мне сейчас. Не держались они за руки. Когда бы так, то не разлепили бы мы их или следы бы остались. Верно?
– Может и верно.
– Одно остается им. – Нагдин посмотрел на Палона долгим взглядом. – За что-то они держались оба. За что-то горячее.
– Хе… – начал было саркастически Палон, но сам же умолк, поняв, что объяснение очень хорошее. – Чего же… это?.. – Он, казалось, даже испугался.
– Не знаю.
– Под Оком Владыки глянем. Не надо сейчас. Без его охраны, несдобровать нам, гур…
– Сейчас и глянем. Как оно пришло до меня. – Нагдин присел на склоненную к воде мачту. – Видел я прямо перед нашим сюда впадением… – начал он. – Видел я, что гуркен наш летел. По воздуху летел. Беру Владыку в свидетели. Летели мы. Хоть верь – хоть не верь. Правду говорю. И Моребог…
– Что, Моребог?
– Ничего… – Нагдин помолчал и решился: – Коли так, то с волей Владыки мы сейчас… и ничего не случится… надо сейчас…
– Тем более, не надобно нам туда сейчас…
– Погоди. Я все тебе расскажу, а там мы прикинем, нужно али не нужно нам туда. – И Рыбак рассказал Палону всю историю, начиная со своих мук на корабле Увеена и заканчивая сегодняшним сном. – Неспроста мы здесь. И я, и ты…
– Бр-р-р, – передернул плечами Палон. – Ничего не боюсь более, чем в игры богов быть втянутым. Не по зубам кость-то!
– Сам ведаю, но коли так, то…
– Это да-а-а… коли так, то уж не отпрянешь назад. Что ж, пошли, коли уж… такое…
Они спустились в трюм под каютой капитана и стали растаскивать в стороны мокрые тюки, набитые всяким товаром.
– Кажись, я… – остаток слов Хрящеед сглотнул. Свет рочиропса показал Нагдину, что подбородок шкипера трясется. – Сам… ты… сам… – И он отошел в сторону.
Нагдин приблизился к тюку, который был абсолютно сухой. От него исходил слегка уловимый жар. Нож блеснул в руке
