и сами не знали: у дзингаев, обучавшихся этим фокусам с малолетства, редко возникает желание копнуть поглубже. Магия как магия, фигли тут непонятного?..
Так или иначе, на исходе второго тренировочного дня, когда глаза мои закрывались от пота, боли и усталости, я позволил им закрыться. И… отбил серию из трёх ударов, которую проводил мастер Шад. Наугад, не вкладывая в защитные действия ни капли осознанности, отмахнулся палкой… Три звонких касания, ни одного нового синяка.
Я открыл глаза.
Мастер Шад стоял, опустив меч, и рассматривал меня с такой широкой улыбкой, словно запихал в рот целый бублик.
– Ну вот, – совершенно спокойно прокомментировала Астила, которая к тому времени утомилась меня лупцевать и присела отдохнуть. – Наконец-то. Молодец, Мак.
– Я же… я всегда молодец, – молодецки отозвался я, шатаясь от усталости.
Зверски хотелось ляпнуть что-то в духе «Я же Рейван», но Великая Сила подсказывала мне, что после такого заявления бить начнут ещё веселей. Впрочем, в следующем раунде я опять продемонстрировал фехтовальную импотенцию, и тренировку решили прекратить.
– Это нормально, – сказала Астила. – Ты должен свыкнуться с Силой в себе, полностью принять новое положение дел. Завтра утром ты всё вспомнишь, и тренировка пойдёт уже осознанно.
Дзингайка заглянула в каюту, когда я уже готовился ко сну, и принялась расписывать грядущие фехтовальные перспективы, причём говорила особенно строгим голосом. То ли вошла в роль наставника, то ли опасалась, что я вот прям сейчас нежным жестом схвачу её за руку и заведу душевные разговоры. Меня, однако, хватало лишь на вежливое мычание и мысли о том, что всякой девушке иногда полезно как следует обломаться. На её и косые, и довольно прямые взгляды я не реагировал.
Девушка вздохнула, строго попрощалась и ушла.
А наутро… Нет, не сразу. Но я вспомнил! Вспомнил то чувство отрешённости, спокойствия, всезнания какого-то… Невозможно описать поток протекающей через тебя Силы после того, как ты вышел из этого потока. А когда ты в нём, то и описывать незачем.
Я рассказываю о своих ощущениях только потому, что знаю, как о них принято рассказывать: ведь я читал канонические книги, Космопедию, обсуждения на форумах… Возможно, не будь у меня в запасе чужих описаний, мне не удалось бы зафиксировать свои. Возможно, суть Силы вовсе не в знании будущего, а как раз наоборот, в неведении. Возможно, всё, о чём здесь говорится, не имеет никакого отношения к действительной природе Силы, ведь я пишу эти строки, находясь вне потока. Не знаю. Не знаю и не считаю это важным.
Важно лишь то, что на третий день тренировок я начал сражаться как неопытный, неуклюжий, медленный, временами отчаянно тупящий – но всё-таки Одарённый.
35
Мастером я, понятное дело, не стал. И наверное, никогда уже не стану, ни за одну неделю, ни за два месяца, ни за тридцать три года. Зато я осознал другое: не обязательно быть мастером, чтобы сражаться с мастерами.
Моё тело обладало навыками того, настоящего Рейвана. Разум помнил правила ведения боя. Сила признавала меня тем, кто некогда уже повелевал ею. Единственное, что мешало всем этим компонентам собраться в «машину смерти», – это был я.
Никак у меня не получалось отойти в сторонку и не мешать «персонажу» делать своё дело. Астила с Шадом утверждали, что это как раз нормально и абсолютно все дзингаи в процессе самосовершенствования проходят такой же путь. Мол, Великая Сила сама всем управляет и лучше тебя знает, чего ты хочешь, если только дать ей возможность решать.
Думаю, это было очередное упрощение. Гроссмейстер Ок соглашался, но отводил глаза. Гроссмейстер Тиодар соглашался, но выражение лица имел как у чебурашки. Гроссмейстер Ваялик не соглашался и вообще был скептичен. Утром четвёртого дня обучения он впервые пришёл посмотреть на мой прогресс, взял в руки тренировочный меч, лениво взмахнул им… и словил от меня укол в плечо. Сразу после этого я получил десяток ударов, затем оказался «обезглавлен». Рассвирепевший старпёр пытался выбить у меня из руки меч, но оружие я сохранил и, судя по довольному взгляду Астилы, вообще держался неплохо. Ваялик ещё немного поворчал о бесполезности и аморальности современной дзингайской молодёжи и уполз зализывать душевную рану.
А я на свои физические травмы внимания к тому времени уже почти не обращал. Синяк и синяк, ссадина и ссадина – что такого? Поэтому, когда мастер Шад саданул меня телекинезом, я даже не сразу это осознал. Отлетел на пару метров, прокатился по песку и тут же вскочил, готовясь продолжать бой.
И осознал.
– М-м-м… – наливаясь блаженством, протянул ватекк. – Ты выдержал толчок Силы.
Я выдержал и следующий. И ещё один. А когда Шад в четвёртый раз попытался атаковать меня телекинезом, я сам вскинул руку ему навстречу.
Пуф! Гроссмейстера шатнуло, меня опрокинуло.
– А-а-а! – лоснясь от счастья, воскликнул ватекк. – Астила, ты видишь?
– Теперь попробуем иначе, – с нездоровым блеском в глазах заявила дзингайка, взмахивая мечом.
«„Учительница первая моя”», – подумал я, представляя девушку у школьной доски, в строгих очках и с указкой в руке. Картинка получилась слегка непристойная, и я поторопился вернуться к тренировке. Причём с пола вскочил, как Джеки Чан, с помощью подъёма разгибом, хотя раньше этим трюком не владел. Вот оно какое, могущество Силы! Ну, и образа симпатичной строгой училки.
Минуты пролетали… как минуты они пролетали. В смысле, течение времени я очень даже чувствовал. И старался извлекать пользу из каждого мгновения. Тренировки продолжались по четырнадцать часов в сутки, но теперь я понимал, что главной целью истязаний и самоистязаний является не столько фехтовальный ликбез, сколько раскрытие меня Силе.
