– Да?
Резко обернувшись, я в изумлении схватилась за сердце.
Широко ухмыляясь, Эдвард лежал поперек моей кровати. Руки он заложил за голову, ноги свесил с края и выглядел воплощением непринужденности.
Я ахнула, медленно оседая на пол.
– Извини, – он поджал губы, стараясь спрятать усмешку.
– Подожди, дай сердцу отойти.
Он сел медленно, словно опасаясь снова напугать меня. Потом подался вперед, протянул руки, взял меня за плечи, как ребенка, и усадил на кровать рядом с собой.
– Посиди здесь, со мной, – попросил он, накрыв холодной ладонью мою руку. – Как сердце?
– Это тебя надо спрашивать. Ты же наверняка слышишь его лучше, чем я.
От его негромкого смеха завибрировала кровать.
Минуту мы сидели молча, слушая, как замедляется стук моего сердца. Я думала о том, что Эдвард в моей комнате и Чарли сейчас дома.
– Можно мне еще минутку на человеческие потребности? – спросила я.
– Конечно, – он жестом отпустил меня.
– Сиди здесь, – напуская на себя строгий вид, велела я.
– Есть, мэм, – и он сделал вид, будто превратился в статую прямо на краю моей кровати.
Я вскочила, схватила с пола пижаму, со стола – сумку с туалетными принадлежностями, выскользнула из комнаты, оставив в ней свет, и закрыла за собой дверь.
Снизу слышался шум телевизора. Я громко хлопнула дверью ванной, чтобы Чарли не вздумал подняться проведать меня.
Я спешила, как могла. Яростно почистила зубы, стараясь действовать и тщательно, и быстро, уничтожая все следы лазаньи. Но поторопить горячую воду в душе не удалось. Она расслабила напряженные мышцы моей спины, успокоила сердце. От привычного запаха шампуня я почувствовала себя тем же человеком, каким была не далее как сегодня утром. Я старалась не думать об Эдварде, ждущем в моей комнате, потому что тогда пришлось бы начинать успокаиваться заново. Наконец тянуть было дольше некуда. Я закрыла воду и наскоро вытерлась, снова впадая в спешку. Потом надела дырявую футболку и серые спортивные брюки. Слишком поздно жалеть, что я не взяла с собой шелковую пижаму из «Victoria's Secret», которую мама подарила мне на позапрошлый день рождения: с несрезанными ярлычками, она так и осталась валяться где-то в ящике комода.
Я снова вытерла волосы полотенцем и быстро расчесала их. Бросила полотенце в корзину, сунула щетку для волос и зубную пасту в сумку. Сбежала по лестнице, чтобы показаться Чарли в пижаме, с мокрыми волосами.
– Спокойной ночи, папа.
– Спокойной ночи, Белла.
Мое появление его удивило. Пожалуй, настолько, что этой ночью он вряд ли станет проверять, дома ли я.
Я взлетела по лестнице, прыгая через две ступеньки, но стараясь не шуметь, вбежала к себе в комнату и старательно закрыла дверь.
За все это время Эдвард не сдвинулся даже на долю сантиметра, восседая на моем линялом стеганом одеяле, как статуя Адониса. Я улыбнулась, и его губы задрожали: статуя оживала.
Он окинул меня взглядом, заметив и влажные волосы, и драную футболку. И поднял бровь.
– Мило.
Я поморщилась.
– Нет, тебе правда идет.
– Спасибо, – шепнула я, подошла, села рядом с ним, скрестив ноги, и принялась изучать рисунок линий на дощатом полу.
– Зачем все это?
– Чарли думает, что я куда-то собралась тайком на ночь глядя.
– А-а… – он задумался. – Почему?
Как будто он не знал мысли Чарли лучше, чем я когда-либо надеялась узнать.
– Наверное, решил, что у меня взволнованный вид.
Он взял меня за подбородок и вгляделся в мое лицо.
– На самом деле у тебя очень теплый вид.
Он наклонился и приложил свою холодную щеку к моей. Я не шевелилась.
– М-м-м… – выдохнул он.
Когда он прикасался ко мне, задавать вразумительные вопросы было почти невозможно. Мне понадобилась целая минута, чтобы собраться с мыслями.
– Похоже, теперь… тебе уже легче находиться рядом со мной.
– Тебе так кажется? – пробормотал он, касаясь носом моей щеки. Я почувствовала легкое, словно крылом мотылька, прикосновение его руки: он отвел назад мои влажные волосы и коснулся губами впадинки под ухом.
– Намного легче, – подтвердила я, пытаясь сделать выдох.
