– Ты ж сама меня прежде дедушкой лесуном звала…
– Дедушка, – ахнула Немира. – Ты как здесь?
– А вот так. – Один шаг – и старик полностью выбрался из дерева. – Я ведь лесной дух.
– Стало быть, ты в любом лесу появляться можешь? – редко моргая, спросила девица, все еще не до конца веря, что происходящее – явь.
– Я это, я, – старик присел рядом, – не сомневайся. Да, я могу выходить почти из любого дерева. Деревья, ведь они живые, промеж собой через корни да саму матушку- землю переговариваются. Мы так часто с лешими друг к другу в гости ходим.
– И теперича в гости наведался? – Девица огляделась по сторонам – авось где хозяин здешней чащи притаился.
Старик замотал седоватой головой:
– У этого леса нет хозяина окромя Макоши. Но ходить сюда нам дозволено. Все ж не пристало Великой богине по мелочи хлопотать. А прибрать да хулиганов залетных отогнать иной раз надобно.
– Я так рада тебе, дедушка! – призналась Немира.
– И я, девонька, и я, – не то скрипнул, не то вздохнул старичок. – Я ведь еще в первый раз хотел к тебе выйти. Да когда человек с самими богами беседу ведет, нам, духам, влезать не след. Все надеялся, что ты сызнова сюда пожалуешь. Вот и дождался.
– А я искала тот дуб, но не нашла.
– Он не всегда и не кажному показывается. Не из праздного любопытства. Тогда тебе надобно очень было.
– А ведьмарь уехал, – вдруг сказала Немира, украдкой сжимая в тканом кошелечке сережку-капельку.
– Ведаю я, все ведаю, милая. Да ты не грусти, – суховатая рука, твердая, точно из дерева, легла на хрупкие девичьи плечи. – Уж коли он дал слово, что вернется, стало быть, вернется.
А дальше они молчали. Но это была вовсе не тягостная тишина, от коей хочется сбежать подальше. Это было бессловесное разумение двух старых друзей, которым было о чем помолчать.
С той встречи Немира едва ли не каждый день стала наведываться в лес Макоши и подолгу блуждала там среди осеннего очарования. Иногда к ней присоединялся дедушка лесун. Однажды даже с Рыжиком пришел. Малыш принес гостинцев – орешков да жареного коровьего хлеба, а затем так ловко прыгал да кружился, что девица не удержалась и звонко рассмеялась. И вдруг на душе посветлело – точно яркий лучик солнца разогнал хмурые тучи. Дедушка лесун довольно усмехнулся в серебристую бороду:
– Оттаиваешь. Добре. Ты гони печаль. Не к лицу она тебе.
Немира смолкла и потупила очи. Бельчонок прыгнул ей на шею и повис теплым воротником. Лесун присел подле.
– Ой, а где твой посох, дедушка?
– Так ведь весна нынче!
«Весна? – с трудом осознала сказанное Немира. – Когда ж зима успела пролететь?»
В уголках глаз-угольков собрались морщинки, а на крючковатом носу девица разглядела крохотный листочек:
– Лес молодеет, и мы разом с ним.
– Скажи, дедушка, – девица вдруг стала перебирать пальцами, словно ее одолело внезапное сильное волнение, – а ты давно его видел? Ведь ты сам сказывал, что можешь путешествовать по деревьям да лесам.
Старик вдруг посерьезнел. Губы сжались. Его лик, как никогда прежде, стал походить на искусно вырезанного истукана.
– Неужто не велел о себе рассказывать?
Лесун кивнул.
– Скажи хотя бы, жив он?
Старичок снова ограничился кивком.
– Вот ты где пропадаешь! – раздался голос Пульхерии.
Немира вздрогнула. Бельчонок соскочил с нагретого места и бросился прочь. Рыжая шкурка мигом затерялась средь разномастной растительности. Лесун шагнул к усеянному легкими складками стволу граба и, подмигнув на прощание, исчез.
– Так я и думала!
Девица встретила волхвицу радостной улыбкой:
– Кажется, ты говорила, что мне пора поневой обзавестись?
Пульхерия замерла и настороженно вгляделась в подопечную, но, так и не высмотрев ничего подозрительного, улыбнулась в ответ:
– Конечно, пора! Четырнадцатая весна пошла, а ты все в дитятках сидишь. Негоже.
– Вот только как же обряд провести, все ж осень миновала?
– А ты на лес Макоши глянь, – узловатый палец обвел окружающую красоту, – тут ведь завсегда осень.
– И то верно-о, – протянула девица, сожалея о том, что Войтех уехал слишком рано. Видать, после посвящения девицы во взрослую жизнь совсем по-иному бы с ней обошелся.
