повисла возмущенная тишина, не растерялся лишь ушастый козлодой.
– Как стоишь, как морду держишь? – хриплым ефрейторским басом рявкнул он и издевательски захохотал. Слова козлодоя вывели Гвиневра из оцепенения, маг-разбойник, поняв, что вышедший из леса незнакомец крайне подозрителен, немедленно начертал трясущимися руками пентаграмму, живо напоминающую морскую звезду, угодившую в бочку со спиртным. Покончив с чертежом, Гвиневр изобразил магический жест, которому в ряде дурно воспитанных миров отчего-то придают неприличный смысл, и произнес что-то непонятное, причем эхо трижды повторило последнее слово, прозвучавшее то ли как «АББА», то ли как «АГГА». И то и другое не имело никакого смысла, но когда это волшебные слова имели смысл?
Пентаграмма полыхнула грязно-зеленым, световая волна цвета шлейфа прогулочного платья принцессы Перпетуи после прогулки по пресеченной местности прокатилась через всю поляну, накрыла подозрительного незнакомца и с чавканьем угасла, а Мертвая Голова, как и положено, рухнул наземь, пораженный отдачей от произнесенного заклятья. Лишенный законного насеста козлодой разобиженно запорхал над поляной, выкрикивая слова, Перпетуе опять-таки непонятные и, по-видимому, иномировые.
Таинственный незнакомец присвистнул еще раз и отбросил капюшон, в свете луны блеснули золотистые волосы. Так и есть! Блондин с большой дороги! В другое время подобное открытие принцессу бы не обрадовало, но на сей раз дурно воспитанный незнакомец, пусть и невольно, принес ощутимую пользу. Лежащего без чувств Гвиневра вполне можно считать поверженным, следовательно, он больше не обязан лишать невинности августейшую пленницу и жестоко убивать ее подруг.
Глаза принцессы сами собой повернулись в сторону верных защитниц, но оных на месте не оказалось. Равно как четырех пажей, тридцати шести здоровых разбойников и четырех покалеченных коварным моргенштерном. Вместо них на поляне сидело множество жаб, лягушек, чесночниц и квакш самого разного цвета (от банального буро-зеленого до ярко-оранжевого и фиолетового в крапинку) и размера (от воробьиного яйца до винного бочонка). Меж возникших среди незабудок амфибий особенно выделялись четыре, плоские и мордатые. Они не были идентифицированы прилежно изучавшей зоологию принцессой как пипы суринамские только по причине отсутствия в Земноводье этого самого Суринама. Перпетуя, как и положено настоящей пурийской принцессе, при виде такого количества бесхвостых гадов немедленно потеряла сознание.
Первое, что она увидела, придя в себя, – это военно-морские глаза подозрительного блондина, а также все остальные части его лица. Затем Перпетуя с ужасом обнаружила, что лежит на личном штандарте Гвиневра Мертвой Головы и платье на ней расшнуровано!
– Выпейте, моя леди. – Подозрительный блондин сунул в рот принцессе горлышко фляги, Перпетуя, будучи девой воспитанной, честно проглотила предложенное питье, оказавшееся удивительно мерзким. На глаза навернулись слезы, а в горле и груди отчего-то стало горячо.
– Да, моя леди, это вам не парное молоко, – заметил незнакомец, убирая флягу, – а настоящая галльская чача. Я бы даже рискнул назвать ее коньяком, будь в нашей Галлии провинция с таким именем. Что ж, можете считать себя спасенной. Садитесь, а я приготовлю ужин.
Теперь принцесса могла бы поклясться, что подозрительный блондин явился из Нижней Моралии, потому что только нижнеморалиец способен спасти деву столь вульгарным образом. Тем не менее она сочла уместным поблагодарить негодяя по всем правилам.
– Пустое, – подозрительный тип махнул рукой, – все вышло совершенно случайно. Я никого не трогал, ехал по дороге, и тут под копыта моей лошади бросилась какая-то полураздетая дура с визгом, что за ней гонятся разбойники. Я подумал, что это могли быть те, зеленые и клыкастые, у которых ко мне есть какие-то претензии, и это таки оказались они! Ну, доложу вам, они и бегают. Так я и не понял, что им от меня надо. Я вернулся за лошадью и нарвался на ваших подруг, которые сидели у кареты и рыдали, а потом прицепились ко мне, чтобы я пришел к вам на помощь. Честное слово, легче было вас спасти, чем от них отделаться.
Негодяй вытащил нечто острое и длинное и принялся ловко насаживать на него куриные ноги, чем вызвал неудовольствие пронзающей пространство и время птицы.
– Куррры вррредно. Жарррить Вррредно! Сырроедение! Вегетарррьянство, – вопил ушастый козлодой, кружа над костром. – Тррезвость – норрма жизни! Ррррррис! Моррррррковь!!! Ррррепа! Харрррре Крррррришна!
Кусок куриной ноги, пущенный умелой рукой, угодил птице в пузо. Полетели перья и пух. Моргенштерн на дубовом суку одобрительно качнулся и заговорщицки сверкнул. Адепт здорового образа жизни камнем рухнул вниз, но Перпетуя даже не успела возмутиться жестокому обращению с животным, как падающий козлодой подхватил мясо и, тяжело взмахивая крыльями, направился к дубу, где и занялся ужином, позабыв и о трезвости, и о вегетарьянстве.
– Вот и славно, – заметил блондин, продолжая манипуляции с будущим ужином. Перпетуя невольно улыбнулась в ответ, и тут раздался горестный квак. Стыд и боль пронзили сердце принцессы. Она здесь в расшнурованном платье беседует с подозрительным
