блондином, в то время как на ее подруг, пажей и лесных братьев обрушилось страшное несчастье!
– Милорд! – воскликнула дева. – Не знаете ли вы, что за беда постигла мою свиту?
– Беда? – переспросил нижнеморалиец, прилаживая мясо над прогоревшими угольями, – а что с ними такое?
– Они, – голос принцессы дрогнул, – они превратились в бесхвостых гадов, именуемых также амфибиями.
Квак повторился. Он был очень-очень горестным и мелодичным. Принцессе почудилось, что к плачу бесхвостых гадов присоединились скрипки и даже рояль, хотя откуда было взяться роялю в кустах на краю уединенной лесной поляны?
Блондин покачал головой и повернул вертел.
– Я мало понимаю в магии, моя леди, но даже я вижу, что какой-то дурак пустил в ход заклинание из арсенала Великой Жабы.
– Великой Жабы, – не поняла принцесса, – кто это?
– Неужели не знаете? – удивился подозрительный незнакомец. – Ах да, конечно, в Пурии, Верхней Моралии и других странах победившего Добра о некоторых вещах предпочитают умалчивать. Да будет вам известно, моя кисонька…
– Я не ваша, – встрепенулась принцесса, – и никогда ей не буду. Пурийская принцесса отдаст свою девственность только…
Перпетуя осеклась, так как налицо был ужаснейший юридический казус. С одной стороны, она обязана стать женой верхнеморалийского принца, о чем существует договор между ее августейшими родителями и матушкой жениха вдовствующей королевой Викторией-Валерией-Варфоломеей, с другой – пурийская принцесса обязана выйти замуж за своего спасителя, а спаситель вот он, сидит, жарит мясо и нагло сияет глазами цвета морской войны.
– Увы, Ваше Высочество, – бытность или не бытность кисонькой от вашего желания не зависит. Вы – несомненная кисонька, и вам с этим придется жить. Напомните, чтоб я минут через десять перевернул… Так вот, принцесса. Существует Мировая, она же Великая Жаба, коей подчиняются сотни и тысячи малых жаб. Ее цель – передушить все человечество, а также гоблинство, гномство, эльфийство, мажество и тролльство. Зачем это ей нужно, ума не приложу, но она очень хочет.
– Великая Жаба? – Перпетуя растерялась. Принцесса росла в глубочайшей уверенности, что главным мировым злодеем является обитающий в Физиогноморде Черный Властелин, чей Недреманный Нос неусыпно принюхивается к тому, чем пахнет в странах победившего Добра.
– Этот болван? – подозрительный блондин пожал плечами. – Толку-то от него. Только и умеет, что чихать на всех. А вот Мировая Жаба, если верить Сивому Мерлину, везде и нигде, и победить ее невозможно.
Воображение принцессы немедленно нарисовало Великую Жабу – огромную, бородавчатую и пупырчатую. Жаба сидела на вершине самой высокой горы, свирепо вращала лишенными бровей и ресниц глазами, захватывала огромным языком, похожим на сотканный из тьмы и огня хлыст, звезды, луны и солнца и отправляла оные светила в пасть, дабы Земноводье навеки кануло во Тьму. Перпетуе стало так страшно, что она невольно придвинулась к подозрительному незнакомцу. Тот чему-то усмехнулся, перевернул мясо и вытер руки о штандарт все еще лежащего без чувств разбойника. Запах жарящихся куриных ног был столь упоителен, что принцесса позабыла и о жабопревращенных подругах, и о страшном чудовище, существование коего от нее скрывали.
Только воспитание мешало принцессе спросить, когда можно приступать к трапезе. Блондин же, позабыв и о мясе и о собеседнице, напряженно всматривался в кусты на краю поляны, но не в те, откуда по-прежнему доносились сладостные звуки рояля, а в прямо им противоположные.
– О! – Военно-морские глаза сузились. – Это еще что такое?
– Дурррак, – предположил вновь круживший над поляной козлодой ушастый и уточнил: – Крррруглый.
– Весьма вероятно, – протянул предположительный нижнеморалиец, разглядывая выползшее на свет существо.
Выползший был ростом с сидящую собаку крупной породы и при этом совершенно неприличен. То есть до такой степени, что его сочли бы неприличным даже в Нижней Моралии. Дело в том, что на незнакомце не было ни верхней одежды, ни белья белого достойного, ни хотя бы черного непристойного, а лишь собственные темные волосики, в некоторых местах довольно густо, а в некоторых – негусто покрывающие тельце неприличного мужчины.
Перпетуя помнила, что именно брюнеты являются наиболее опасной разновидностью мужчин, и поэтому непроизвольно еще раз придвинулась к белокурому нахалу, который если и носил черное белье, то под длинным, вполне пристойным, пусть и подозрительным плащом. Что делать дальше, дева не знала – ей никогда не говорили, как должна себя вести пурийская принцесса, встретившая в лесу голого брюнета. Интуиция подсказывала, что самым правильным было бы лишиться чувств, но обморок принцессы по этикету сопровождается серией малых обмороков фрейлин, а от этих самых фрейлин сейчас было мало проку. Ну
