Левченко ответил бодро:
— Ко всему хорошему!
— Это не гарантирую, — ответил я, — но скучно не будет.
— Здесь жизнь веселая, — согласился он. — Это не мух бить газеткой в офисе.
Лагерь раскинулся вокруг двух грузовиков, четыре просторные палатки, длинный самодельный стол, настоящая полевая кухня, ветерок донес слабый аромат бараньей похлебки.
Нас заметили издали, вокруг лагеря нехилая охрана, кто-то выстрелил в воздух, еще двое, показывая, какие они отважные, выпустили в небо по автоматной очереди, наконец к нам навстречу вышли тоже двое, высокий и красивый блондин, я даже пожалел, что не взял Куцардиса, были бы как партия и Ленин, что близнецы и братья, а второй приземистый и грузный араб, тоже будто не араб, а бюргер из Мюнхена.
Блондин чем ближе подходит, тем смотрится великолепнее и красочнее, высок, широк в плечах, рельефная мускулатура, хоть сейчас на чемпионат по бодибилдингу, лицо продолговатое, худощавое, мужественное, а глаза такие, что берет оторопь — синие-синие, яркие, почти светящиеся. Наверное, таким же был некогда Лоуренс Аравийский, легенда английской разведки.
Он всмотрелся в нас с пренебрежительным интересом, а я спросил издали:
— У вас там много людей с автоматами, а мы не воюем, просто туристы… Мирные, любопытные, природу фоткаем, развалины живой природы, карфагенизмы…
Араб скривился, а блондин поинтересовался лениво:
— Что-то акцент странноват… Европеец, это понятно. Русский?
Я ответил мирно:
— Как и ты. Хорошо чешешь по-арабски. Тебя как звать?..
Он кивнул на Левченко.
— А этот понимает?
— Он настоящий араб, — сказал я. — Абдулла, поприветствуй нашего соратника…
Левченко поклонился и сказал витиевато на арабском:
— Аллах стоит за спинами всех, кто держит в руках оружие. Пути его неведомы, но суд его будет строг.
Блондин кивнул.
— Вижу, чешет по-ихнему чисто. Хороший у вас гид. Явно в спецвойсках стажировался. Меня в том старом мире звали, только не смейтесь, Иваном. Мне всегда хотелось, чтобы мое имя было типа Ричард, Роланд, Гастинг, Нибелунг… Но здесь у них «Иван» звучит так, как у нас «Ричард Львиное Сердце»…
Я прислушался к его акценту, спросил по-русски:
— Ты из Рязани, что ли?
Он посмотрел на меня волком, лицо стало неприятным, почти прорычал, как волк:
— Я москвич, скотина, сам ты рязанец…
— А где жил?
— На Донского, — ответил он с нажимом. — Возле метро.
— Ух ты, — восхитился я. — А я на Скобелевской!.. Ты в Северном Бутово, а я в Южном. Соседи!..
— Сейчас я тебя по-соседски, — пообещал он, — немножко убью…
— За что?
— За оскорбление… Ишь, рязанец!
— Все мы в руке Аллаха, — ответил я. — Слушай, раз уж мы земляки, скажи своим, что мы тоже за царя, за веру и Отечество. В смысле, за халифат. Хотя и за деньги. Пусть уберут вон оттуда с вершинки пулемет, что за серым и пятнистым камнем.
Он широко улыбнулся.
— Дорогу нужно держать под прицелом. А стрелять или не стрелять — другое дело. Но вообще-то можете ехать…
Его молчаливый напарник, что, как и Левченко, помалкивал, только рассматривал в бинокль наш грузовик, вдруг сказал радостно:
— Шурале, у них там женщина!.. Очень красивая!..
Блондин сказал заинтересованно:
— Да?.. А ну-ка..
