— Я не оспариваю действия вышестоящего по должности, но… приказы должны быть понятными!
— Ему понятны, — ответил я. — А тебе я какой отдал непонятный приказ? Или должен отчитываться перед вами, капитан?
Она вытянулась, отчеканила:
— Никак нет, командир!
Левченко, как и другие, поглядывали на меня с опасливым уважением. Я подумал, что либо воинская дисциплина тому причиной, либо я в самом деле сумел сказануть таким тоном, что прониклись.
— Это мое решение, — произнес я веско. — Если будут вопросы у моего непосредственного руководства, я ему изложу. Если не изволю, то и ему не изложу. Вы забываете, что если меня уволят с этой гребаной службы, то не подметать улицы пойду, а надену белый халат профессора и пойду руководить престижнейшей лабораторией, где даже у последнего лаборанта тест на интеллект выдает такую цифру, что лучше не показывать некоторым генералам, что нас курируют!.. Вопросы есть?
— Нет, — ответил Левченко поспешно. — Никаких вопросов, командир!.. Вам виднее.
Куцардис даже голову втянул, блин, я в самом деле начинаю командовать, это не только их вымуштрованность, это я становлюсь настоящим доминантом, кто бы подумал.
Там, в Центре Мацанюка, вообще как бы нет доминантов, все мы одинаковые от докторов до лаборантов, а доминирует над всеми Ее Величество Наука, светлейшая и властнейшая, ей нельзя не подчиняться, потому что ее авторитет непоколебим и незыблем, а мы все перед нею у ее подножия всего лишь мелкие и радостно служащие ей, добровольно вписавшиеся в рабство.
А популяцию, вдруг сказал другой голос в черепе, суровый и холодный, конечно же, надо снижать всеми способами. Вообще-то в деторождении необходимости нет вовсе. Те ученые, что работают сейчас, через десять-двадцать лет решат проблему бессмертия, это согласно всем исследовательским и прогностическим центрам, что в этом как раз сходятся.
В крайнем случае, если что-то затормозится, на помощь стареющим ученым придут те, кто сейчас даже не в детских садиках, а в школах. Причем в старших классах. Так что и с тем взрослым населением, которое уже есть, неизвестно, что делать. Оно же взбесится от безделья, так как всю работу возьмет на себя автоматика. Куда уж рожать новых, бессмыслица какая-то…
Челубей как самый бесхитростный, сказал беспечно:
— Профессор, вон Ингрид хочет сказать, у вас такой вид, словно гелиоцентрическую систему Птоломея открыли. Что-то важное? И для нас, я имею в виду?
Я покачал головой.
— Нет, нам важно поскорее добраться до Эль-Кефа. Ты женат?
— Было такое, — ответил он. — Но как-то легко пришло, легко ушло.
— Дети?
— Не успели, — ответил он. — Вот выйду в отставку…
— Не заводи, — посоветовал я. — Не делай их несчастными.
Он спросил настороженно:
— Почему?
Я заметил, что и остальные слушают заинтересованно и с таким же недоумением, поинтересовался:
— А кто заметил, как быстро и без шума закрыли готовый к выходу на рынок продукт «Искусственная матка»? Все опыты стопроцентно удачны: занятые работой и вообще занятые мужчины и женщины воспрянули от великолепной возможности поместить оплодотворенную яйцеклетку в эту матку, а через девять месяцев получить абсолютно здорового младенца…
— Ну-ну, — сказал Челубей, — можно вообще без женщины обойтись? Здорово…
— Но проект исчез, — ответил я. — Даже не проект, а был уже готов экспериментальный экземпляр. Дело было за малым, всего лишь пустить в массовую разработку и продажу.
— И чего? — спросил Челубей в нетерпении.
— Все исчезло, — сообщил я. — Пошли слухи, что некие олигархи купили и… закрыли, хотя для олигархов такое неестественно, за высокую прибыль они и мать продадут, как сказал великий пророк Карл Маркс.
Левченко пробормотал:
— А верно, даже упоминания исчезли.
— Что и понятно, — объяснил я, — с таким гаджетом детей станут заводить и те женщины, которые из-за успешной карьеры отказывались от беременности. Но кому нужно резкое увеличение рождаемости в мире, где как раз требуется резкое снижение населения?
