Они ошарашенно переглядывались, Ингрид сказала зло:
— Наш профессор… подчеркиваю на всякий случай, не командир, а профессор, подводит базу под свое людоедское «их восемь миллиардов бегает!»
— Ну, — ответил я, — можно понять и так. Я сам, честно говоря, об этом не думал, однако, полагаю, как сознательный член общества людей я правильно понимаю тенденцию к уменьшению населения.
Она сказала еще злее:
— Тогда террористы делают хорошее дело? С этим вирусом, что убьет миллионы? Может быть, им просто не мешать?
— Не-е-ет, — ответил я, — так убьют и умных, а умные нужны. Разве мы сейчас с вами не чистим род людской от мусора? Хоть одного ученого убили?..
— Убили, — проговорил снизу тихонько Затопек. — Четверых.
Я отмахнулся.
— Они были на стороне Дарта Вейдера из Мордора. Такие еще хуже мелких бандитов. От мелких мелкий вред, а от крупных крупный.
Ингрид отрезала:
— Все люди заслуживают право на жизнь! Так, в целом. Я не беру наши случаи…
— Как высокопарно, — буркнул я. — Капитан, вы сами в это верите?
— Это неважно, — возразила она. — Главное — следовать инструкциям.
Я покрутил головой.
— Мне кажется, все человечество выжило только благодаря таким правильным, как вы, капитан. Которые правильные по жизни и которые следуют инструкциям.
Она поморщилась.
— А где же вы, профессор, в этой картине?
Все слушали с интересом, даже Куцардис навострил уши. Я ответил с горделивым смирением:
— Я? Я среди тех, кто выживших питекантропов дотащил до этого уровня и так же уверенно затащит в сингулярность. То есть среди тех, кто пишет инструкции.
Она фыркнула.
— Скромность не будет украшать сингуляров?
— Не будет, — согласился я.
— А что будет?
Я двинул плечами.
— А зачем сингулярам украшения?
Они умолкли, переглядываются, такого командира у них еще не было, и хотя командир у них Левченко, а я вроде проверяющего, что-то вроде контролера, но чувствуют что-то тревожно-непонятное, что вместе со мной приходит в их жизни.
Я посмотрел на Тунис с высокой орбиты, этот регион из богатой и благополучной страны превращается в нечто вроде Сомали, но Тунис все еще богат, два года назад ВВП был больше ста миллиардов, а это почти десять тысяч долларов на каждое рыло, бегающее здесь в стране, или, как говорят вежливо, на душу населения.
Тунис сто лет был колонией Франции, та настроила домов, проложила дороги, создала и наладила экономику, а так как в Тунисе условия получше, чем во Франции, то и зажили тунисцы богаче французов… на несколько десятков лет, пока не восхотелось чего-то вообще красивого, возвышенного и необыкновенного, вроде всемирного халифата.
Куцардис ведет грузовик умело, разгоняясь на ровных участках и лавируя на крутых поворотах, где то скала заставляет делать петлю, то глубокое ущелье.
Пока команда занята отдыхом, я продолжал поглядывать с высоты, как языческий бог на Землю, хотя греческие боги обитали на вершине Олимпа, что вообще-то не Эверест, не Эверест и даже не гора, а так, холм высотой в километр и сто метров, я же посматриваю с орбиты то штатовского спутника, то китайского, а если повезет, то и своего родного, у которого все в цвете и разрешение чуть ли не 8К.
Страна кишит бандами и группировками, приходится отслеживать хотя бы те, которые могут чем-то угрожать, я присматривался к тем, что впереди у дороги, сказал резко:
— Не спать!.. Через полтора километра нас ждет засада!..
Левченко дернулся.
