Он выдернул из его руки бинокль и всмотрелся очень внимательно.
— В самом деле… Какая гордая красота… Это кто?
— Моя жена, — ответил я.
Он посмотрел на меня внимательно, покачал головой.
— Врешь…
Араб заговорил быстро и зло, затем махнул рукой, побежал обратно к своим. Там боевики заговорили между собой, вскинули над головами оружие.
Блондин сказал с сочувствием:
— Мы вас пропустим, но женщину придется оставить. Видишь, народ против. А глас народа — глас Божий.
Я пробормотал:
— Не понял… У вас что, демократия?
— Первобытно-общинная, — уточнил он. — Даже коммунизм. Правда, пещерный. Но такой искренний… Скажи своим, женщина пусть отойдет в сторону.
Я поинтересовался:
— А тот снайпер, что вон между теми двумя камнями на самой вершине, рядом с пулеметчиком, он держит на прицеле меня или женщину?
Он широко ухмыльнулся.
— Заметил? Набью обоим морды, чтобы в следующий раз маскировались лучше. Распустились, никак к дисциплине не приучу… Тебя, конечно, на прицеле. А женщину зачем?.. Или она такая же туристка, как и ты?
— Зачем вам женщина? — спросил я.
Он с интересом всмотрелся в мое лицо.
— Ты же знаешь… Почему спрашиваешь?.. Действительно, с какой целью… странно… Вон сколько горячих парней, уже неделю без баб… Будь реалистом… мир бывает жесток и грязен… но приятен…
Я сказал негромко:
— Куц, давай.
Он насторожился, сказал быстро:
— Что?..
— Не дашь в морду снайперу, — сообщил я. — Хотя и мне хочется…
Со стороны его лагеря раздалась стрельба. Он бросил руку к кобуре, но застыл, мой пистолет, что появился в моей руке с непостижимой скоростью, уже смотрит ему прямо в лоб.
Он замер, затем медленно выдохнул и убрал пальцы от кобуры.
— Ну ты и ганфайтер…
Левченко с автоматом в руках ринулся к месту схватки, но выстрелы утихли раньше, чем он добежал.
Иван сказал зло:
— Там было двенадцать человек, сволочи вы все… Неужели сумели? Вы кто?
Я с силой ударил его рукоятью пистолета по зубам и тут же снова взял на прицел.
— Ты как разговариваешь?
Он закашлялся разбитым ртом, прижал ладонью разбитые губы, кровь часто-часто закапала между пальцами.
— За… что?
— За хамство, — пояснил я.
— Ты что… интеллигент хренов?
— Я интеллигент, — согласился я, — а вот ты хренов. Хочешь, и остальные зубы выбью?.. Распустился на югах. Где культура белого человека? Бремя белых нужно нести достойно, как завещал великий Редьярд!.. А не женщин насиловать, да еще против их желания!
Он проговорил зло, взгляд обещает немедленную смерть:
— Я тебе что, араб?.. С белым мог бы и повежливее.
— Аллах не различает цвет кожи, — напомнил я, — а душа у тебя черная. Ладно, хоть ты и земляк, но разве не все люди на свете земляки? Аллах не видит разницы.
Он сказал в недоумении:
