Куцардис увидел первым — что значит снайпер, крикнул вниз. Левченко повернулся, счастливо заулыбался.
— Как хорошо… А то мы собирались идти разыскивать!
— Чего вдруг? — спросил я.
— За вами двоими погнались почти все, — сообщил Левченко с подчеркнутой обидой в голосе, — а здесь оставалось только трое из… сколько их было?.. Челубей так расстроился, что его снова не уважают, теперь до ночи спать не будет.
— А ночью не будет есть, — ответил я. — Ладно, едем. В чем-то эти ребята просчитались. Или не так поняли приказ…
Челубей кивнул, посмотрел на Ингрид.
— Как прошло?
— Спроси у профессора, — огрызнулась она.
Он ухмыльнулся.
— Нашкодила и не закопала?
— Иди ты…
Мы поднялись в кузов, Ингрид заботливо устроила Затопека в углу поближе к кабине, сделала вид, что собирается утереть ему нос, тот злобно пнул ногой.
Куцардис осторожно развернул тяжелый грузовик и погнал, медленно наращивая скорость.
Над нами наконец-то проходит российский спутник, в последние годы Россия делает мучительный рывок в технологиях, это заметно и по качеству картинок, передаваемых спутником. Четкие и детализированные, вдесятеро более качественные, чем американские, но пока что у России таких десяток, а у Штатов три сотни.
— Что-то вроде погони, — пробормотал я. — Или у страха глаза велики…
— Снова? — спросил Куцардис. — Попробую и я на ходу…
Через несколько минут из пыльного облака вынырнул «хамми» песочного цвета, что значит из самой Сахары, где ни клочка зелени, в кузове только один человек, а по сторонам, где нет дороги, еще два пыльных следа за скачущими всадниками.
Левченко покосился на них с иронией, в голосе прозвучала то ли насмешка, то ли зависть:
— На джипе и два всадника… Как во времена древних египтян… Живут же люди…
— Романтики, — согласился Челубей. — Люди живут в гармонии с природой. А у нас что? Без мобильника в туалет не пойдем. Профессор?
Я сказал нехотя:
— Отгони… Подпусти ближе и отгони.
Челубей пробормотал:
— Пыль, пыль, пыль из-под копыт… Африка!
Левченко сказал со вздохом:
— Недавно один из друзей побывал в Штатах, сбился с пути и заехал на территорию индейцев… Не успел оглянуться, а они уже с томагавками и ружьями за спиной скачут навстречу на лихих конях, догоняют сзади, с боков… Короче, быстро окружили со всех сторон. Он говорит, когда посмотрел на их жуткие разукрашенные морды, почувствовал, что никогда так страшно не было и никогда не попадал в такую безнадежную ситуацию. А они все дико орут…
Ингрид спросила с придыханием:
— И… как разрешилось?
Левченко ответил брезгливо:
— Пришлось купить у них два одеяла.
Челубей поднялся, перебрался к пулемету.
— Может, — сказал он с надеждой, — и эти везут сувениры? Отрезанные головы белых или что-то еще смешное… От топота копыт пыль по полю летит… С детства мечтал мчаться на лихом коне солнцу и ветру навстречу, расправив упрямую грудь… но умею ездить на всем, даже на танках и бэтээрах, истребитель водил, прыгал из стратосферы, дрался под водой… но на коне так и ни разу…
— Я тоже, — сказал Куцардис со вздохом. — И тоже мечтал… А вы, профессор?
Я удивился:
— Я что, похож на такого… романтичного? Нет, дурью даже в детстве не маялся. Напротив, всегда мечтал перемещаться с помощью телепортации. Никакой романтики, просто зашел в московской квартире в ванную, а вышел в нью-йоркской. Просто и обыденно.
