Я не ответил, весь в размышлизмах, куда именно в городе мог отправиться курьер, молодой парень спортивного вида, смуглокожий, явно не склонный к туризму и рассматриванию руин древней крепости.
Проследить не удастся, здесь не утыканная видеокамерами Москва. В этой части света все еще времена халифа Гаруна или, точнее, Хусейна бен Али, с той лишь разницей, что появились элементы современной цивилизации, нисколько, однако, не изменившие здешний уклад жизни и обычаи тунисцев.
Едва миновали здание отеля, словно ниоткуда возник Левченко, уже не боевик, а богатый турист с дорожной сумкой, что вся в наклейках, пошел рядом.
Я сказал тихо:
— Он остановился здесь, но вышел в город.
— На встречу?
— Не знаем, — ответил я. — Чтобы вам не привлекать внимание, попробуйте снять хотя бы на сутки или на несколько часов комнату в доме напротив. Из нашего окна видно, там пустых многовато.
— Хорошо, — ответил Левченко с готовностью. — Шлюх приведем… для маскировки, для маскировки! Мы же туристы?
— Действуйте, — ответил я. — Только сумки прячьте от таких подальше. А то захотят обобрать и все оружие сопрут. А потом выкупай его на базарах…
Он кивнул и остановился, а мы с Ингрид прошествовали дальше. На нее поглядывают даже женщины, я прошипел сердито:
— Не горбись, бедуиночка… У бедуинских женщин спины прямые.
— Потому что кувшины на головах носят?
— Да, — ответил я. — Надо тебе ящик с патронами на макушку поставить и гонять по плацу. Осанка будет что надо.
Она спросила сердито:
— А сейчас ее нет?
— Есть, — согласился я, — но это я так, для тренировки. Чтоб и не портилась. Сперва ящики с патронами поносишь, потом со снарядами.
Она спросила невпопад:
— Куда он мог пойти?.. В одних случаях нарочито ищут толпы народа, чтобы передать незаметно, в других — едут на пустынные окраины…
— Толпа нужна, — сказал я, — чтобы незаметно передать при контакте записку или, скажем, зажигалку. Большую флягу со штаммом вируса так не передать, слишком заметно.
— Значит, на окраину?
— Да, но куда…
Разговаривая, я просматривал город с высоты китайского спутника, качество изображения пока уступает американским и российским, зато китайских больше, и сейчас один как раз проходит прямо над нами, город как на ладони, да благослови Аллах страну, где никогда не бывает туч…
На перекресток вышел костлявый мужчина с длинной седой бородой и безумными глазами, воздел руки к небу и закричал:
— Опомнитесь!.. Грядут великие беды, огонь с небес!.. Народы исчезнут, а людей Аллах сделает других, потому что не исполняем его волю!..
Люди останавливались, слушали, кто-то вскоре уходил, другие остались, завороженные его исступленно-страстной речью. Это в Европе полагаются больше на холодные доводы разума, а здесь часто решает напор, страстность убеждения, призыв к сокровенному в человеке… что с точки зрения науки вовсе не сокровенное, а обычно весьма низменное, однако это знает только крохотная группка, да и та помалкивает, чтобы любители прекрасного не забросали камнями.
Любители прекрасного по уровню такие же, как и здесь, в исламском мире, что очень любят забрасывать камнями все непрекрасное.
Пророк по виду очень неглупый человек и говорит то, о чем мы по большей степени не то что сказать, боимся даже подумать. Всем кажется, что так все будет и дальше, только машины крупнее, а морды шире, но пророк прав, мир станет совсем иным еще до прихода сингулярности.
Ингрид фыркнула:
— Сумасшедший!.. У нас таких в психушки сразу, а тут по улицам ходят…
