видела.
Тот поднял брови, но тем не менее вынул руки из карманов и поднял их вверх.
– Так вы чувствуете себя в большей безопасности?
– Не выпендривайся, а то башку снесу.
– Хелена, – мягко вмешался я, – не уверен, что ты на правильном пути.
– Он появился из ниоткуда, Хап. – Она топнула ногой. – Ты знаешь, как я ненавижу подобные штучки.
– Не из ниоткуда, а из моего воспоминания.
– Воспоминания существуют только в голове, Хап. Это просто электрические всполохи в мозговом студне.
– А вот и нет, – покачал я головой и посмотрел на человека. – Правда?
– Правда, – согласился он.
– Тогда почему я не помню, как был там? Почему этого не помнит никто после возвращения?
– Такое невозможно. Все равно что писать черным маркером на черной доске.
– Просто прекрасно, – вмешалась в наш разговор Хелена. – Хап, что мне сделать?
– Опусти пистолет, – сказал я. – Все равно от него никакой пользы. На самом деле его здесь нет.
– Твоя мама подсыпает что-то в лимонад?
– Вы лучше к нему прислушайтесь, – посоветовал человек. – Он прав и рано или поздно окончательно поймет все, о чем говорит.
– Нечего его опекать! – рявкнула Хелена. – Это моя забота.
Я сделал шаг в ее сторону, чтобы мы стояли рядом, и она нехотя опустила пистолет. Надо знать ее так, как знаю я, чтобы понять, что она сильно напугана.
– Почему же я услышал, что говорил мне Дек? – спросил я. – Если я не могу туда попасть.
– Особый случай, – ответил человек. – Все из-за того, что спрятано у вас в голове. Раньше такого никогда не случалось. Вполне достойно, чтобы войти в историю.
Ничего не поняв, я все-таки продолжил:
– А при чем здесь Хаммонд?
– У них были на него планы. А Лора Рейнольдс их разрушила.
– Что за планы?
– Вы не поверите, даже если я вам скажу.
– Попробуйте. У меня высокий уровень доверчивости.
– Просто радуйтесь, что у них не получилось. Хаммонд оказался не тем человеком.
– Для чего? Вы что, собрались вторжение устроить?
– Зачем нам это нужно?
– А зачем нужно похищать людей? Чего этим можно достичь, кроме как напугать их до полусмерти?
– Игра такая, – пожал он плечами. – Я в нее больше не играю.
– Молодцом. Но это ложь – ведь меня вы похитили.
– Много лет назад. Что, так уж плохо было?
– Не помню.
– И никогда не вспомните, мистер Томпсон, – теперь человек говорил быстро и твердо. – Так устроено, ничего нельзя изменить. Не мной это придумано, так что оставьте как есть. Довольно скоро вы все поймете, но умрете, и эти знания ничем вам не помогут.
– Это что, угроза?
– Конечно нет. Я совсем не хочу, чтобы вы умирали. У меня к вам личный интерес – мы встретились, когда вы были очень юны и у вас был реальный шанс понять. Я не могу помочь. Правда, облеченная в слово, становится ложью благодаря фильтрации, которую ей приходится пройти. Вы ожидаете, что ветер отодвинет занавес, чтобы можно было увидеть скрытое за ним, а не удовлетворяетесь зрелищем самого занавеса. А другие пытаются делать именно это, и я не могу закрывать на такое глаза. Так будет только хуже.
– Как мило, у нас семинар, – повернулась ко мне Хелена. – Ты все записал, дорогой?
– В доме Хаммонда вы назвали имя Трэвиса, – я не обратил на нее внимания. – Значит, вы знали, что в действительности произошло с Хаммондом и что я в это ввяжусь.
