Увлекшись своими смелыми планами, я позабыла, что следует хоть немного волноваться – откроется ли потайная дверь, выведет ли она меня в библиотеку герцога? Однако боги смилостивились надо мной и не преподносили больше никаких сюрпризов – механизм пришел в действие без особого шума, стоило мне только повиснуть на рычаге, и спустя пару минут я уже очутилась у окна, собираясь выполнить обещание, данное домовому духу.
Зеленое пламя выглядело тусклым, и я не была уверена, отчего оно затухало: то ли из-за близящегося рассвета, то ли из-за того, что я спустилась с ним в подземелье. Сущность узника была противна господину Казиро – по всей видимости, домовые духи, живущие испокон веков бок о бок с людьми, и злобные создания, жадные до людской крови, относились к разным, враждующим племенам. Близость демона могла оказаться губительной для огонька, и я наконец-то испытала хоть какое-то подобие угрызений совести по поводу своего поведения. Трижды я подула на зеленую искорку, и она, вспыхнув ярче на прощание, устремилась в ночную тьму, словно подхваченная ветром.
Мне показалось, что небо к тому времени уже начало светлеть, и я со всех ног бросилась к своим покоям, в темноте едва разбирая дорогу.
Дядюшка Абсалом, разумеется, заметил, что я проспала дольше обычного, однако посчитал, что это – признак выздоровления. Мне не хотелось его разочаровывать, и к тому времени, как он, помрачневший и раздраженный, вернулся от господина Огасто, я шустро прибиралась в лаборатории, всем своим видом показывая, что уже достаточно здорова.
– Его светлость выглядит хуже покойника, – с досадой произнес дядя, присаживаясь на табурет. – Я чувствую, что наши дела почти так же плохи. Не удивлюсь, если он преставится этой зимой, и нам придется уносить ноги, не дождавшись первой весенней оттепели. Ах, как жаль, как жаль… Эти покои так уютны и теплы, в них совсем нет сквозняков! Но я понятия не имею, что за болезнь его изнуряет и как бороться с нею. Он не похож ни на одного из тех безумцев, что я видел, и, честно признаться, не уверен, что ему помогут кровопускания, если бы он вздумал согласиться с этой необходимостью…
– Дядюшка, – произнесла я, изображая рассеянную задумчивость, – а вы не думали, что на господине Огасто может лежать проклятие? Порча, черное колдовство… Ведь бывает так, что злые чары сводят людей в могилу?
– Колдовство? – дядюшка Абсалом трижды сплюнул через левое плечо. – Побойся богов, Фейн! Если это порча или что-то вроде нее, его светлости точно конец. Уж с чем я не совладаю точно – так это с черной магией… – Тут дядя призадумался: – Дьявольщина, а что, если ты права? Порча может свести в могилу за считаные недели, и мы окажемся на улице в преддверии зимы! Не говоря уже о том, что она перейдет на того, кто примет последний вздох про?клятого, а ведь вполне возможно, что этим несчастным окажется его лекарь!
– Неужто вы не знаете способа, которым выявляют черную магию? – без обиняков спросила я, усевшись напротив дяди и вперив в него взгляд. – Даже деревенская знахарка может распознать порчу!..
– Потому что она же ее и наводит, – угрюмо проворчал дядя. – Однако если его светлость угасает из-за проклятия, то здесь приложены чары посерьезнее, чем те фокусы, что проворачивают злобные деревенские старухи в венках из омелы. Я припоминаю, что мне когда-то показывали одну тайную уловку… Но для нее мне кое-что понадобится…
С этими словами он вскочил с места с такой прытью, какой никто бы не мог ожидать от человека его сложения, и резко распахнул входную дверь. Харль, подслушивавший наш разговор, ввалился внутрь с глухим воплем и тут же получил затрещину от дядюшки.
– Так я и думал, что твое поганое ухо прилипло к замочной скважине! – рявкнул лекарь. – Вот постой-ка, узнает твоя матушка, что ты снова сбежал от учителя, которому она платит полкроны в месяц!..
– Слишком часто вы ведете беседы с моей матушкой, – огрызнулся Харль и получил новую затрещину.
– Попридержи свой длинный язык, мальчишка, иначе я выпорю тебя так, что иероглифов на твоей заднице будет больше, чем в твоих учебниках! – произнес дядюшка с чисто отцовскими интонациями, и я окончательно убедилась в том, что госпожа Эрмина Лорнас близка к получению почетного звания четвертой супруги Абсалома Рава. – Ну-ка быстро отправляйся к курятнику и найди там яйцо, снесенное черной курицей!
– Это еще зачем? – Харль скорчил премерзкую рожу, должно быть, выражавшую степень его презрения к угрозам дядюшки.
– Не твоего ума дело, – снова гаркнул дядя Абсалом. – Но если ты его принесешь, то я разрешу тебе остаться и посмотреть, что я буду с ним делать.
– Тоже мне загадка! Что может сделать с яйцом такой толстобрюхий проходимец? Сожрет его, как пить дать! – отозвался дерзкий Харль и исчез в дверях, перед этим увернувшись от очередного подзатыльника. Но было ясно, что предложение дядюшки его заинтересовало.
