Спустя несколько минут он уже скребся в двери с добычей. Дядюшка Абсалом с сомнением рассмотрел яйцо, точно подозревая, что с Харля станется разорить гнездо химеры ради того, чтобы напакостить своему будущему родственнику. Затем дядя принялся что-то бормотать себе под нос, явно силясь припомнить какие-то нужные слова.
– Ну, кажется это оно! – наконец объявил он и безо всякого перехода приказал мне: – Режь палец!
Я попятилась и неуверенно спросила, не спятил ли дядюшка вслед за своим драгоценным пациентом.
– Ты сама затеяла этот разговор про порчу, – сурово ответствовал дядюшка. – Известно, что злое колдовство пуще всего любит юную и невинную кровь, и на нее-то мы его и приманим. А ну-ка иди сюда, мелкий паршивец! – обратился он к Харлю, который тут же поумерил свое любопытство и отскочил к двери. – Может, сгодится и твоя кровь, хотя, как по мне, ты истинный подменыш, которого твоей матушке подсунули бесы…
– Дядюшка Абсалом, сдается мне, ваша затея – сама по себе дурное колдовство, – заметила я с опаской.
– Пресвятые небеса, что за несусветная чушь! – рассердился аптекарь. – Постыдилась бы говорить такое! Черная магия – удел господ, что желают с помощью интриг захватить власть, навредить королевским сановникам или даже – смилуйтесь боги! – самому миропомазаннику. Иными словами, это преступление против государства. Если же бедный нищий лекарь всего лишь желает узнать, как долго ему удастся сохранять свою должность, – это вовсе не дурное колдовство, а простое народное средство, как амулет из кроличьей лапки или заговоренный осиновый прутик, которым разгоняют клопов. Уразумела?
Мне показалось, что в рассуждениях дяди Абсалома присутствует изъян, и немалый, однако смолчала. Харль же доводы лекаря воспринял как вполне разумные. Он вернулся на прежнее место с решительным выражением лица, свидетельствующим, что он готов участвовать в сомнительном дядюшкином предприятии.
– Ладно уж, давай сюда нож, – сказала я, не желая, чтобы противный мальчишка потом попрекал меня трусостью.
Далее дядюшка сказал, чтобы я мазнула кровью по скорлупе крест-накрест, и с величайшей предосторожностью завернул яйцо в салфетку, предварительно что-то над ним пошептав. Харль был послан в библиотеку – проверить, нет ли там его светлости. С утра господин Огасто, по словам дядюшки, был так слаб, что не поднялся с постели, однако не приходилось сомневаться – если у него все же получится встать на ноги, он тут же отправится в свое привычное убежище.
Запыхавшийся Харль принес добрые вести – библиотека была пуста, и дядя Абсалом, прихватив заговоренное яйцо, отправился туда. Вернувшись, он некоторое время молча переводил дух, словно это не ему совсем недавно доводилось шнырять в кладовых постоялых дворов, хозяева которых не раскошелились на добрые замки и крепкие запоры.
– Что вы сделали с яйцом? – спросила я.
– Припрятал его под креслом господина Огасто, – разъяснил дядя. – К вечеру нужно исхитриться и забрать его оттуда. За день часть бесовщины обязательно перейдет в яйцо, и мы увидим явные признаки черного колдовства, когда разобьем его.
– Бесовщина! – в восторге прошептал Харль, слушавший дядюшку Абсалома как завороженный.
– Ох, дядя, зря вы впутали сюда этого болтливого сопляка! – воскликнула я с искренним огорчением.
– Пускай, – отмахнулся дядя. – Его язык – что помело. Он за день сочиняет столько ерунды, что в его слова уже никто не верит.
Тут наш разговор прервали – ее светлость прислала служанку справиться, отчего господин Рав все еще не навестил повторно своего пациента, ведь тот, несмотря на тяжелейший приступ хвори, все-таки поднялся с кровати.
– Да оттого, что я все это время готовил сложнейшую по составу микстуру, которая просто необходима господину Огасто! – раздраженно воскликнул дядя, схватил первый попавшийся пузырек и торопливо покинул комнату, незаметно погрозив нам с Харлем пальцем, бог знает от чего предостерегая.
Более ничего необычного не случалось до самого полудня, когда дядюшка Абсалом, выглядевший так, словно его все это время пережевывал старый беззубый дракон, вернулся от госпожи Вейдены.
– Ладно еще этот, – простонал он, грузно опускаясь на табурет. – Сидит, молчит. О чем ему не скажи – все едино, можно ничего не выдумывать. Но ее светлость, да простят меня боги за эту дерзость, своими нескончаемыми причитаниями вгонит в гроб не только супруга, но и всех фрейлин. Однако я сумел ей внушить, что господина Огасто нужно вернуть обратно в постель, так что, дети мои, библиотека вновь пуста. Харль, беги туда со всех ног и добудь яйцо из-под кресла.
С усиливающимся волнением мы ожидали возвращения мальчишки, и он не заставил себя долго ждать. Дядя предусмотрительно запер дверь, достал чистую тарелку и, вознеся короткую молитву, разбил яйцо. Страшное зловоние заставило нас всех зажать носы – внутри оказалась черная жижа с крупным сгустком.
– Как нехорошо, – покачал головой не на шутку встревоженный дядюшка и, прикрыв лицо первой попавшейся тряпкой, склонился над тарелкой. Черная вонючая слизь постепенно растекалась по дну тарелки, и спустя пару минут удалось различить, что
