Хуже всех пришлось эзошам, которые не успели добежать до разбросанных по отсеку спасительных противоперегрузочных ложементов.
Одного эзоша – Растову показалось, это был часовой, приставленный к нему персонально, – швырнуло в приоткрытую топку ментоскопа и буквально сломало пополам о край люка.
Остальные, долетев до дальней переборки отсека, кое-как прилипли к ней при помощи механических псевдоконечностей своих скафандров.
Но по хрусту хитина и своеобразному чоругскому скрипению, означающему крайнее недовольство, Растов понял, что для межзвездных перелетов физиология врагов была приспособлена еще хуже, чем у родных хомо сапиенсов…
Тем временем перегрузки дошли до семи «же».
Взор майора затуманился, и он едва различал собственную руку.
Из носа пошла кровь. Из ушей, кажется, тоже…
Вдруг окружающее почти полностью перестало Растова интересовать, и его сознание перенеслось в годы детства, проведенного под щедрым солнцем архипелага Фиджи.
Вот он делает человеческую голову из кокосового ореха. Рядом тем же самым заняты две его одноклассницы с крысиными косицами, Лиля и Мара.
Вот большая перемена, и, покончив с кокосовыми орехами, они, первоклашки, едут на экскурсию. Их ждет акулья ферма.
«Кто любит копченое акулье мясо?» – спрашивает смуглая и широкогубая учительница по имени Моаве Ивановна, поглаживая нательный крестик. Все вокруг кричат «я» и тянут руки. И только маленький Костя не кричит, он никогда не пробовал акулятины – мама всегда называла ее «гадостью».
Момент Х-перехода сам по себе Растов тоже не отследил. Но не заметить последствий Х-перехода было невозможно…
Как известно, вне зависимости от скорости объекта на момент Х-перехода его импульс полностью зануляется Х-матрицей и в точке выхода всякое движение прекращается.
Когда вдруг исчезло выкручивающее суставы и разрывающее клеточные мембраны ускорение и вместо него пришла вязкая тихая невесомость, дымчатое солнце архипелага Фиджи погасло, упитанные тупомордые акулы в бирюзовых загонах истаяли, и Растов очнулся…
Последующие полминуты он боролся с тошнотой, волнами подкатывающей к горлу.
«Не завидую летчикам… Танкистам, при всех наших минусах, все же полегче как-то», – подумал Растов с телесною тоскою.
Затем чоруги включили силовой эмулятор. Майор рухнул на пол своей капсулы, где и скрючился в позе зародыша.
На полу капсулы было так хорошо, что Растов невольно предался мечтаниям.
«Вот бы с Ниной на море…»
А что, если чоруги вдруг возьмут да и отменят ментоскопирование? Раскаются, вспомнят о конвенциях по поводу военнопленных, отправят его назад, в каморку с иллюминатором… И в качестве извинения пришлют туда еще «Жигулевского» и чебуреков…
Однако вместо этого чоругские ремонтные боты, похожие на гибрид тарантула и сколопендры, споро очистили зев ментоскопа от останков убившегося эзоша, и капсула-монокристалл вновь поползла к жерлу, словно бы в насмешку над упованиями Растова…
Но «вылазка теплокровных», о которой давеча сообщил капитан корабля и которая в действительности была прорывом объединенных российско-конкордианских сил к гигантским чоругским Х-воротам, именно в ту минуту дошла до фазы массированного удара «Фульминаторов» и «Орланов».
Торпедоносная эскадрилья «Т-02», прикрытая соколами занебесья гвардии старшего лейтенанта Александра Пушкина, в строю «фронт звеньев» уверенно перла перед линкором «Белоруссия», расчищая кубатуру для прохождения эвакотранспортов.
Чуть в отдалении летели истребители-штурмовики «Орлан» эскадрильи «И-03» под началом старлея Андрея Румянцева – того самого загадочного Консультанта, что в первую декаду августа вел инструктаж для 12-го танкового полка, рассказывал про «космический форт» клонских мятежников.
Когда на пути русской армады возник исторгнутый Х-воротами корабль «Гибель и разрушение теплокровным», гвардейцам даже не пришлось доворачивать для выхода на боевой курс!
