Цель, не успевшая закрыться облаками помех, идеально просматривалась даже в обычных оптических камерах.
Шестнадцать торпед «ВТ-500» сошли с направляющих и устремились к ненавистному супостату.
Обеспечивая торпедный удар, истребители засыпали два уродливых гриба в носу чоругского корабля (под ними размещались многоспектральные радары ПКО) потоком сверхскоростных «Мурен».
Парсеры командных ракет перераспределили роли «Мурен» в атаке, и часть из них поразила мезон-ный реактор улья.
Реактор, конечно, не взорвался. Но его аварийное глушение оставило корабль практически без энергии.
Золоченый мавзолей ментоскопа содрогнулся в конвульсии и заглох.
Погасло и почти все освещение.
И только конвейер продолжал движение – уже через несколько секунд бедняга Растов не видел ничего, кроме остаточной радиолюминесценции на внутренних конструкциях ментоскопа.
«Ничего-ничего! Вернусь домой – буду есть раковый суп месяц… А потом полечу на Сокотру, куплю там два ружья для подводной охоты и ужо набью раков от души! Для начала – сто лангустов. Потом двести омаров… И крабов до кучи… Штук триста! Чтобы знали, кто во Вселенной хозяин». – Растов развлекал себя как мог.
Но самое страшное было впереди.
Включился запасной реактор, и в недрах ментоскопа начали одна за другой возвращаться к жизни электронные схемы.
Под потолком капсулы что-то агрессивно застрекотало. Растов поднял глаза, чтобы рассмотреть получше этого кузнечика из преисподней, – и увидел нечто вроде увеличенного электроножа эзошей.
Сверкающий диск прикоснулся к поверхности монокристалла. Брызнули снопы зеленых искр.
«Так вот как они намерены вскрыть мою банку! По старинке, консервным ножом! Впрочем, чему удивляться, если ментоскоп выглядит ровесником печатного станка Ивана Федорова?»
Но материал капсулы был почти алмазной твердости.
А вот ножи, похоже, оказались туповаты.
Поэтому дело продвигалось крайне медленно.
И быстрее, чем капсула разгерметизировалась, в борт корабля ударила первая торпеда «ВТ-500»!
Силумитовая БЧ прошила обшивку, сломала несколько легких переборок и взорвалась, повстречавшись с кольчужным плетением конструктивной защиты цитадели.
Одновременно с ней взорвалась и вторая из попавших в корабль торпед.
Она разнесла уже заглушенный мезонный реактор. После чего несколько вторичных взрывов, опустошив весь центральный объем корабля, перебили несущий продольный стрингер.
Это положило начало необратимой деформации конструкций звездолета, который, запитавшись от вспомогательного реактора, тем временем изо всех сил пытался выйти из-под удара на маршевых двигателях.
Часть торпед чоругам удалось сбить.
Но пятнадцатая и шестнадцатая – последние в залпе – успели применить противозенитные модули и, прорвавшись сквозь потоки плазмы, обрушились на кормовую часть корабля в сотне метров от транспортного отсека, где в разогревающемся ментоскопе гужевался Растов.
Треснула обшивка, отсек утратил герметичность. Давление в нем стремительно падало.
«Похоже, нас основательно подстрелили», – по-думал майор со смесью радости и вполне объяснимой тревоги.
В этот миг один из зубцов электроножа наконец прошел капсулу-монокристалл на всю глубину, и с оглушительным свистом из нее начал выходить воздух.
Если бы на борту корабля сохранялась искусственная тяжесть, у Растова не было бы ни малейших шансов что-либо с этим поделать. Но благодаря воцарившейся вслед за глушением главного реактора невесомости майор оттолкнулся ногами и, подлетев к пробоине, заткнул ее пятерней.
– Иманарот, – пробормотал Растов.
Из-за упавшего давления его голос прозвучал смешно. Так говорил мультяшный гусь Федя, герой сериала для самых маленьких «Деревня Хрю».
Именно в эту секунду чоругский корабль «Гибель и разрушение теплокровным» развалился на куски.
Корма с транспортным отсеком, где находился Растов, сравнительно мягко отломилась и, поскольку двигатели вдруг снова заработали, понеслась к Курду, близкому спутнику планеты Тэрта.
Ну а носовая часть, кувыркаясь, пролетела еще с полсотни километров, столкнулась с заброшенной конкордианской
