– Ведьма, – вкрадчиво проговорил Билли Мюррей, подходя к Молли сзади. – Так я и думал.
Молли резко развернулась. Чёрное дуло револьвера смотрело ей в лоб.
– Билли… – беспомощно пролепетала она.
– Ты мне соврала, ведьма. Не зря тебя Департамент выслеживал-разыскивал, Блэкуотер. А мне ты врала. А я тебе поверил.
Молли молчала. Револьвер отнюдь не казался слишком большим для ладони Билла Мюррея – парень за зиму и часть весны очень вытянулся, стал крупнее. В нём не осталось ничего от того мальчишки, которого она наняла за пять шиллингов выяснить судьбу бронепоезда «Геркулес». Взгляд его резал, и в нём сейчас клокотала настоящая ненависть.
– Вон они! – заорал кто-то внизу.
– Билли, послушай…
– Вниз! – глухим от ярости голосом бросил Мюррей. – Шагай вниз, ведьма, не то, клянусь…
Правая рука Молли Блэкуотер висела вдоль тела, словно плеть. На кончиках пальцев пузырился огонь, приятное и привычное тело. Магии оставалось мало, но она оставалась…
– Билли… – вырвалось у неё беспомощное. – Билли, это же… как… оружие…
– Вниз! – продолжал шипеть он.
Огонь продолжал кипеть на пальцах Молли, сила ещё не ушла, но… ударить Билла?! Билла, который спас её совсем недавно?
А ведь он и в самом деле выстрелит!.. От одного только страха и ненависти к «ведьмам», «малефикам», «магикам»…
Словно в оцепенении Молли сделала несколько шагов вниз.
На лестнице уже толпились надзиратели и несколько полицейских, разом направивших на неё карабины.
– Это я! Я поймал! Я поймал ведьму! – визгливо выкрикнул Мюррей, толкая Молли стволом между лопаток. – Я! Я! Она сдаётся!
Полицейские и надзиратели, однако, попятились, и понятно почему. Пламя на пальцах Молли вытягивалось, капли его сливались в огненные когти, словно у кошки, только куда длиннее.
Надзиратели поднимали револьверы, полицейские щёлкали затворами карабинов, кто-то из задних рядов кричал, что «сейчас Особый Департамент тут будет!..» – однако вся эта масса больших, плечистых, вооружённых до зубов мужчин шаг за шагом отступала перед одинокой девочкой. Никто, похоже, не верил в действенность приставленного ей между лопаток револьвера.
– В затылок ей целься, малец! – крикнул кто-то из бобби.
«А братик остался в подземелье… у Мюррея…» – билась в виски отчаянная мысль, заглушая всё остальное, даже страх за собственную жизнь.
Билл Мюррей поспешно ткнул стволом Молли в затылок, сбил на ступени шапочку.
– Шагай, ведьма! А не то…
Он не видел огня на её правой руке. Слишком близко подошёл, слишком близко…
«Нет, вы меня не получите», – с холодной яростью подумала Молли. Она обязана выбраться и выжить. Потому что братик, потому что мама с папой, потому что Фанни. Потому что Таньша и Всеслав. Потому что госпожа Старшая. Все они её ждут, всем она нужна.
И она продолжала медленно спускаться по ступеням.
Это как тогда, возле госпиталя. Или на поле под Мстиславлем. Или под Чёрной горой.
Она – и они. Она – одна, их – множество. У них самые разные обличья, но всем им нужна её жизнь.
И они её не получат!
Как ни странно, страх проходил. Молли смотрела прямо в глаза сгрудившимся, сбившимся вместе полицейским и надзирателям, которые, похоже, не знали, что делать. Оно и понятно – «малефиками» и «магиками» всегда занимался Особый Департамент, он, и только он.
– Ни с места, ведьма! – сообразил какой-то бобби поопытнее. – Руки вверх! Уэббер, Лесли – сковать её! Живо!
Однако ни оные Уэббер с Лесли, ни кто бы то ни было ещё отнюдь не торопились исполнить приказ. Напротив, толпа вооружённых мужчин всё пятилась и пятилась. Билл Мюррей тыкал стволом револьвера в затылок Молли, но больше сделать он ничего не мог.
А Молли точно знала, что должна сделать. И… бездействовала.
Она смотрела в искажённые страхом и ненавистью лица и представляла, как ударит по ним её пламя, как упадут мёртвые тела, как… И не могла поднять руки, с которой стекали на камень ступеней огненные капли.
